Питер Таскер - Молчаливый гром

Но к дневной сессии рынок стабилизировался, а перед закрытием торгов более чем возместились потери, понесенные с утра. Ходили слухи, что министерство финансов дало команду страховым компаниям и банкам поддержать отечественный рынок ценных бумаг. Но доллар ослаб еще больше.

Поначалу снижение было постепенным, поскольку биржевики опасались интервенции центрального банка. Затем, в три часа пополудни, появилось сообщение «высокопоставленного должностного лица» из банка «Бэнк оф Джапэн». Иена, по заявлению этого «должностного лица», была еще «неправомерно слаба», а недавнее движение валютного рынка «имело правительственную поддержку». Всего несколько слов, но их хватило, чтобы начался ажиотаж в брокерских конторах Токио. Пепельницы и кофейные чашки взлетали, резонируя на удары безумных пальцев по клавишам телетайпов и компьютеров. Скользкие от пота телефонные трубки прилипали к ушам. Охрипшие голоса выкрикивали, тараторили, взлетали к высоким перекрытиям, реагируя на простые беспроигрышные предложения, каких давно не слыхали рынки. Доллар в считанные минуты упал еще на две с половиной иены, цена золота возрастала, и брокеры в США уже прикидывали, не сменить ли профессию.

Кэндзи услышал новость, сидя в зале ожидания аэропорта Ханэда. Вокруг телевизора с супершироким экраном столпились бизнесмены в синих костюмах. Диктор говорил серьезно и строго, как говорят о стихийных бедствиях.

Показали сюжет, снятый на Токийской фондовой бирже, где торговцы орали, неистово жестикулировали и теряли свои очки, пробираясь к брокерским прилавкам. Комментарий министра финансов был противоречив. Технический аналитик фирмы «Дайниппон лайф» утверждал, что доллар, несмотря на самую мощную поддержку на всех уровнях, продолжает падать.

Норико, облокотившись о прилавок буфета, покупала пиво. На ней были круглые темные очки, пляжная тенниска и велосипедные суперплотные тянучки. Кэндзи взглянул на ее пружинистые ягодицы и на выпирающий лобок, когда она повернулась в нему. После прошедшей ночи он был в изнеможении.

— Пожалуйста, — сказала Норико, придвинув поднос.

Кэндзи буркнул в знак признательности. По совету Ноды они оделись как парочка, едущая насладиться морем, солнцем и друг другом. На Кэндзи были кепка от солнца и тенниска «Будвайзер», в руках видеокамера фирмы «Сони». Они не выделялись в толпе пассажиров, половину которых составляли такие же парочки отпускников, в таких же кепках и велосипедных безразмерных брючках.

Оставалось ждать полчаса… Они попивали пиво, закусывали сосисками и обсуждали, что будут делать на Окинаве, где еще ни разу не бывали. Нода настоял, чтобы они летели ближайшим рейсом, не общаясь ним с кем из друзей или родственников. Им вручили билеты на самолет, полмиллиона иен, забронировали номер в гостинице в Нахе на имя «господина и госпожи Танака» и поторопили собраться в путь.

Кэндзи понимал, что не вернется на фирму «Маруити секьюритис». Ему придется начинать заново, занявшись чем-то иным. Четыре дня назад он мог предсказать течение следующих тридцати лет своей жизни достаточно твердо и с удручающей определенностью. Теперь же неясно, что будет с ним в течение ближайших суток. Он волновался до головокружения.

Времени хватило лишь на телефонный звонок, который ему представлялся необходимым.

— Алло, алло, — ответил сварливый женский голос.

— Алло, — сказал Кэндзи. — Я хочу поговорить с Сатико-сан, если можно.

— Боюсь, что нет. Она вышла из дома, и я понятия не имею, когда вернется.

— Простите, вы — мама Сатико-сан?

— Да. Что вы хотите?

— Моя фамилия — Окада. Я хочу поблагодарить вашу дочь за ее доброту.

— Доброту?

— У меня неизлечимая болезнь глаз. Сатико не посчитала за труд и поговорила со мной несколько раз по телефону.

— Сатико разговаривала?

В голосе матери слышалось недоверие.

— Да, Сатико — поистине чудесная. Я уезжаю из Токио и, пожалуйста, передайте ей, что Кэндзи Окада ее не забудет.

Когда он вернулся, Норико встретила его, сияя.

— Все в порядке, хозяин?

Она употребила традиционное выражение почтительности, как старомодная дама средних лет, привыкшая таким образом обращаться к мужу. Кэндзи кивнул, напустив командирский вид.

— Возможно, медовые месяцы важны, — сказал он, — но дело всегда важнее. В твои обязанности жены входит необходимость понимать это.

Норико покорно кивнула и подняла обе сумки. Стюардесса «Японских авиалиний», проверившая их билеты, удостоила ее улыбкой сочувствия.