Леонид Влодавец - Без шума и пыли

Вредлинский включил телевизор. Не просто так, от скуки, а все с той же целью: выяснить, куда его увезли. Поэтому, когда он стал переключать каналы и оказалось, что они родные, московские, на душе стало чуть-чуть полегче.

Некоторое время он просидел в кресле, глядя обрывки фильмов и передач на разных каналах. Каждый рекламный ролик, перебивавший эти самые фильмы и передачи, его раздражал. Вредлинский подозревал, что 90 процентов жителей бывшего Союза делают то же самое, и коммерческий эффект от рекламы ничтожный. Если кто покупал порошок «Ас» и нашел его приличным, то и без «тети Аси» будет им пользоваться, а тот, кто не покупал «Миф-лимон», то все равно его покупать не будет, несмотря на все потуги «Мойдодыра». Ну, а дамы, которые «открыли для себя прокладки», и вовсе могут отдыхать…

Совершенно неожиданно на Вредлинского нахлынула ностальгия по прежним, советским временам, когда был всего один, потом два, потом три и уж под самый финиш — пять каналов. И был главный, первый канал ЦТ, который говорил все, что было положено знать людям, — в 18.00 «Новости», в 21.00 — «Время». И жить было в общем приятно и спокойно, потому что ни об убийствах, ни о грабежах и изнасилованиях, ни о коррупции чиновников там не говорилось. Была для этого другая передача: «Человек и закон», в которой, однако, ни обгорелых и расчлененных трупов крупным планом, ни катастроф, ни слез не показывали. Но зато уж если говорили, что такой-то чиновник берет взятки, а директор магазина ворует, то все могли быть уверены — их наверняка посадят. Это звучало на всю страну, и основная масса людей была уверена, что справедливость восторжествовала.

Вредлинский прежде считал, что таким образом народ обманывали, заставляя верить в то, будто у нас почти идеальная страна. Сегодня, полюбовавшись на то, как одни телеканалы, принадлежащие одной группе супербогачей, поливают грязью своих оппонентов с других телеканалов, принадлежащих другим супербогачам, он вдруг глянул на всю эту катавасию совсем по-иному.

Как ни странно, он не мог припомнить ни одного случая — по крайней мере, в догорбачевскую эпоху, — когда телевидение открыто лгало. Оно просто ничего не говорило, должно быть, считая, что все, кому интересно, так и так узнают нужную информацию из передач Би-би-си или «Голоса Америки». Теперь же многочисленные каналы, повествуя о тех или иных событиях или фактах, словно бы соревновались в том, кто кого переврет, даже не очень заботясь о том, что их уличат во лжи. Причем если в советское время можно было сделать достаточно близкие к истине выводы, если смешать то, что говорили государственные СМИ, с передачами «вражеских голосов», то есть, условно говоря, «белое» с «черным», то теперь черное вранье лилось из всех источников. Политиков обвиняли во всех смертных грехах, но… почему-то не сажали. Журналистов вроде бы постоянно ловили с поличным на клевете, но тоже оставляли на воле. Какая уж тут вера в справедливость и правовое государство?

Вредлинский, откровенно говоря, сильно удивлялся, что Россия, наслушавшись и насмотревшись всех этих гадостей про своих недавних кумиров, еще не встала на дыбы и не пошла все крошить и потрошить, как в 1917 году. Нет, он этого не хотел и боялся больше смерти, потому что знал — не только ему, ежели что, но и детям-внукам отрыгнется та сытая и обеспеченная жизнь, которую они устроили себе за чужой счет. Так и звенела в голове цитата из Маркса, выученная еще во ВГИКе на занятиях по политэкономии: «Бьет час капиталистической эксплуатации. Экспроприаторов экспроприируют». А Эмиль Владиславович очень не хотел, чтоб его экспроприировали. Было что терять! Но ведь эти идиоты телевизионщики, похоже, не понимают, что, поливая друг друга и своих боссов, которые всем известны, они могут разжечь не только социальную, но и национальную вражду. Ведь громить пойдут не олигархов, тем более что они всегда найдут время смыться, а ту же самую несчастную и паршивую интеллигенцию, к которой принадлежал Вредлинский…

Размышления Эмиля Владиславовича прервал звонкий щелчок замка входной двери. Нервно обернувшись, Вредлинский увидел перед собой высокого и плечистого мужчину в строгом сером костюме, при белой рубашке с галстуком и… в черной шапочке-маске, раскатанной до самой шеи. Даже глаз через прорези видно не было, потому что их закрывали темные очки. И на руках у жутковатого незнакомца — он мог бы придушить Вредлинского одной левой! — были черные перчатки. .То ли он их надел для того, чтоб скрыть какие-то особые приметы на руках, то ли просто для того, чтоб было бить сподручнее.