Леонид Влодавец - Без шума и пыли

Пятерым «испытателям» он налил ровно по сто граммов из этой бутылки, шестому, «контрольному» — триста из второй бутылки, в которую порошок не добавляли. Те, которые пили водку с порошком, почти сразу же отключились, а последний вел себя так, как положено человеку, принявшему три стопки на голодный желудок. Пел, хихикал, и так полчаса, пока не очнулись остальные.

Но именно этому, шестому, пришлось хуже всего. Он хоть и забалдел от выпитого, но не потерял способности ощущать боль и страдать душой. А вот пятеро «подопытных», когда открыли глаза, превратились в настоящих зомби. Правда, не совсем похожих на тех, каких американцы в ужастиках показывают, типа «оживших мертвецов». Нет, эти не помирали, ясное дело. У них внешне почти ничего не изменилось, только лица стали малоподвижные и глаза какие-то бесстрастные.

Ну а потом начались чудеса. Вот от них-то Серж и ощутил мороз по коже, но в то же время проникся полным убеждением, что сможет когда-нибудь сесть царем на Руси.

Уже то, как выходили из камер «подопытные» и «контрольный», показало большое различие между ними. «Контрольный», даже будучи под хмельком, понял, что ему предстоят муки, и его только силой выволокли из клетки. А те пятеро вышли сами по первой же команде Туза и встали как столбы, не порываясь никуда бежать и не меняя выражения лиц.

Для начала отчаянно сопротивлявшегося «контрольного» прикрутили проволокой к решетке, привязали к концу и яйцам контакты от старого полевого телефона, где, чтоб позвонить с такого, надо было покрутить ручку. Ну, и стали до него «дозваниваться». Вроде немного — 50 вольт на звонок, а орал «контрольный» во всю глотку.

А остальным, уже видевшим, как визжит и корчится их собрат по несчастью, Дрынь просто раздал наручники, и они сами себя пристегнули к решеткам камер. Без слов, без сопротивления — и ни один мускул на лице не дрогнул. И когда их тоже стали по очереди «прозванивать», они даже не дергались. Мещерский, хоть и не был спецом в медицине и биологии, но четко знал еще со школьной скамьи, что от электротока даже лапа, отрезанная у мертвой лягушки, начинает дергаться, потому что мышцы непроизвольно сокращаются. Туз просто сказал им: «Вы не чувствуете тока! Улыбаться!» И они стояли со счастливыми, хотя и немного искусственными улыбками на лице.

Мещерский не поверил. Он подумал, будто его дурачат — дескать, на первого по-настоящему ток дали, а на остальных нет. Сам лично проверил провода и контакты, покрутил ручку для пробы, чтоб увидеть синюю искорку, прицепил контакты на пытаемых и убедился — разряд был, а эмоций — ноль. Тогда Мещерский решил, что все дело в Тузе. Дескать, он экстрасенс-гипнотизер, типа уже позабытых Кашпировского и Чумака, которые всем мозги пудрили лет десять назад.

Туз только поржал и приказал Филимону нагреть электрический паяльник. «Контрольный», когда ему накаленное до красноты острие паяльника приложили к груди, взвыл белугой — на месте ожога осталась черная, треугольная ямка — ожог третьей степени. А все пятеро «зомби» продолжали по-дурацки улыбаться, будто их не жгли раскаленным металлом, а гладили влажной тряпочкой. Причем на сей раз Туз вообще ни слова не говорил и даже вышел из овощехранилища вместе с Дрынем, Филимоном и Гнатюком. Так что в роли палача оказался сам Мещерский. Гнатюк клялся и божился, что они отошли метров на пятьдесят по подземному коридору, курили и говорили о футболе. Тем не менее Мещерский и тут не поверил.

«Ну, хорошо, братан, — усмехнулся Туз, — допустим, я экстрасенс. А ты сам как, петришь в этом деле? В смысле, можешь Филимошу или Дрыня загипнотизировать?»

«Нет, конечно! — удивленно ответил Серж. — Если б я умел, то такие дела бы крутил — ни прокуратура, ни ментура не раскопали бы!»

«Короче, ты это не умеешь, — констатировал Туз. — Но думаешь, будто я всему причиной, а порошок просто ради понта в водку добавил. Ладно. Приедешь через три дня. Они от этого кайфа отойдут и станут вполне нормальными людьми. Ни меня, ни Дрыня с Филимоном и даже Гната здесь вообще не будет. Возьмешь с собой пару своих бойцов для охраны, получишь бутылку водки с нашим раствором, запрешься за две двери, облазишь все углы и дырки, убедишься, что ни телекамер, ни микрофонов нет, по которым я могу вас контролировать, — и вперед. Сам выбирай, кого поить, кого нет. Учти, они после порошка подчиняются первому, кто к ним обратится. То есть если ты сам скажешь: „Встать!“ — то они будут только тебя слушать. Если же кто-то из твоих корешков распорядится — они будут ему подчиняться до тех пор, пока он не скажет: „Подчиняйтесь Сереге!“