Гелий Рябов - Приведен в исполнение...

— Пойдешь со мной? — спросил Шавров, втайне надеясь, что мальчишка откажется.

Но тот встал и молча уцепился за рукав шинели.

— Ладно… — решил Шавров вслух, а про себя подумал, что в Самаре парня надо будет непременно сдать в приют. Он сразу успокоился, мысли приняли другое направление: впереди была встреча с Таней. Он представил себе, как войдет в ее комнату и скажет тихо: вот мы и вместе и все позади… И она молча обнимет и наверное заплачет…

Зашли к Прокопьевне, забрали пожитки Петра.

— Что у тебя здесь? — спросил Шавров, прикидывая вес — мешок был тяжелый. — Если всякая дрянь — лучше выбрось. Устанешь.

Петр молча закинул мешок за спину. Судя по всему, мальчишка был упрям.

— Как знаешь, — с досадой произнес Шавров, уже сожалея, что решил взять Петра с собой. Сработало командирское нутро: не привык, чтобы младшие делали по-своему.

— Ну, благослови Бог, — проговорила Прокопьевна традиционные слова и перекрестилась. — Береги мальца, добрый человек. А ты — слушайся. Он тебе теперь куда ни кинь — отец.

Спустились к причалу. И вновь Шаврова ошеломило мертвое безлюдье, но уже по-иному, нежели в первый раз. Тогда он еще ожидал чего-то, надеялся и, по мере того как исчезала надежда, — успокаивался и как бы примирялся с действительностью. Теперь же пришло иное осмысление: вот был цветущий, зажиточный край, ну, пусть даже и не такой цветущий, обыкновенный, но никто здесь не умирал с голоду, люди жили столетиями, рожали детей, хоронили близких и были по-своему счастливы. И вот — все исчезло, будто и не существовало никогда; и этот новый погост, и опустевшие избы, и тишина, такая странная, гнетущая, — словно утверждали непреложно: было и прошло. Навсегда. Трудно было поверить в мерзкие олова мужика с парохода. Невозможно было принять их. Разве они совершили все это для личной выгоды, для себя? Нет! Потому что нет среди большевиков ни одного, кто извлек бы из страданий народа личную выгоду. А если и находились такие — они сразу пересекали незримый рубеж, отделяющий добро от зла и правду от неправды.

С тяжелым урчанием обтекала вода поросшие зеленью сваи, на противоположном берегу стелился низкий лесок, облака шли над водой и расползались, словно дым из паровозной трубы, и река чернела от них, покрываясь утомительной для глаза рябью…

— Что будем делать? — спросил Шавров.

— Ждать… — спокойно отозвался Петр. — Лодки здесь другой раз проходят. Течение, видите, какое? До города часа четыре…

— Что ж, подождем… — Шавров снова стал смотреть на воду. Верстах в двух, чуть в стороне от стрежня и ближе к берегу плыл какой-то странный предмет — не то широкая лодка с высоко поднятой кормой, не то плот с будкой, из-за дальнего расстояния разобрать было трудно.

— Давай-ка разожжем костер, — предложил Шавров. — С дымом. Они увидят, а когда подойдут ближе — мы их попросим причалить.

— Это как же? — удивился Петр.

— Просемафорим руками, как флажками на флоте. Слыхал про флажки?

— Не надо костра, — уверенно сказал Петр, никак не отвечая на вопрос. — К костру они не подойдут…

— Почему? — Шавров с трудом подавил раздражение. Ну что за самоуверенный и поперечный парень…

— От страха… — пожал плечами Петр.

— Слушай, — прищурился Шавров. — Все спросить хочу: сколько тебе лет?

— Двенадцать.

— А я думал — лет восемь… — искренне удивился Шавров, и Петр, совсем по-взрослому разводя руками, сказал:

— Усох я. С голоду.

— А кто твои родители? — спросил Шавров и, заметив, как сразу же появилась в глазах мальчишки глухая тоска, добавил смущенно: — Я хотел сказать — кем они были?

— Чего вспоминать, — отмахнулся Петр. — Давайте думать, чего делать станем. Пусто на плоту. Никого…

Это был действительно плот, с домиком-будкой и перекладиной, на которой трепыхалось под ветром нечто вроде красного одеяла. Течение сносило плот к берегу.

— Далеко уволочет, — определил Шавров. — Версты за две… Жди здесь, — он начал раздеваться.

— Я с вами, — Петр молниеносно сбросил одежду, обнаружив такие выпирающие ребра, что Шавров изумленно охнул:

— Ну и подвело же тебя… Не надо, утонешь. А я — мигом. — Он с разбегу бултыхнулся в ледяную воду и поплыл, выгребая против течения с таким расчетом, чтобы выйти на траверз плота с некоторым запасом. Оглянулся. Мальчишка присел и съежился, но упрямо не одевался. Шавров подплыл к плоту и начал толкать его к берегу. И хотя был уверен, что рассчитал верно, плот все же ткнулся в прибрежный гравий метрах в ста от причала.