Марио Пьюзо - Дураки умирают

— Слушай, сегодня днем я встретился с Дораном за ленчем. Он говорит, что в свое время ты завела себе четырнадцатилетнего любовника.

Джанель изогнула бровь, улыбнулась той нежной, трепетной улыбкой, за которую я мог простить ей все.

— Да. Уж не помню, сколько лет тому назад.

Она наклонила голову, задумалась, словно вспоминая тот любовный роман. Я знал, что она с теплотой относится ко всем своим романам, даже к тем, что заканчивались скандалом. Она вновь посмотрела на меня.

— Тебе это мешает жить?

— Нет, — ответил я, но она знала, что мешает.

— Мне очень жаль. — Какие-то мгновения она смотрела на меня, потом отвернулась. Зато сунула руки мне под рубашку, погладила по спине. — Это совершенно невинная история.

Я ничего не ответил, только отстранился, потому что ее прикосновения заставляли меня забыть о всех ее прегрешениях, действительных и мнимых.

— Доран также сказал мне, что тебя судили за растление малолетних. Все-таки ему было только четырнадцать.

Я надеялся, что она солжет. В принципе, плевать я хотел на ее малолетнего любовника. Я не стал бы упрекать или винить ее, будь она алкоголичкой, проституткой, убийцей. Я хотел любить ее, и ничего больше. Она наблюдала за мной, словно придумывала, как доставить мне удовольствие.

— И что ты хочешь от меня услышать? — спросила она, встретившись со мной взглядом.

— Просто скажи правду.

— Что ж, меня судили. И оправдали. Судья снял с меня все обвинения.

У меня с плеч словно гора свалилась.

— Значит, ты этого не делала.

— Чего — этого? — уточнила она.

— Ты знаешь.

Вновь она улыбнулась. И в ее глазах читалась насмешка.

— Тебя интересует, трахалась ли я с четырнадцатилетним подростком? Да, трахалась.

Она ждала, что я уйду из комнаты. Я не двинулся с места. Насмешки в ее глазах прибавилось.

— Для своего возраста он был очень даже большой.

Меня это заинтересовало. Заинтересовало смелостью брошенного вызова.

— Это, конечно, многое меняет, — сухо ответствовал я.

Я пристально всматривался в нее, когда она рассмеялась. Мы злились друг на друга. Джанель потому, что я посмел осудить ее. Я уже собирался уйти, но меня остановили ее слова:

— Это любопытная история, тебе понравится.

Она сразу заметила, что я заглотнул наживку. Любопытные истории я обожал. Ночами, бывало, как зачарованный слушал ее рассказы о жизни, угадывая, что она оставляла за кадром или адаптировала для моих нежных мужских ушей, как адаптируют для ребенка какой-нибудь ужастик.

Как-то раз она сказала мне, что за это она больше всего любила меня. За неиссякаемый интерес к историям. И отказ высказывать свое мнение. Она могла видеть, как я обсасываю историю, думая о том, как бы я рассказал ее сам, где смог бы использовать. И я никогда не осуждал ее за содеянное в прошлом. Вот и теперь она знала, что за эту историю я ее тоже не осужу.

После развода у Джанель появился любовник, Доран Радд. Он работал диджеем на местной радиостанции. Высокий парень, чуть старше Джанель. Очень деятельный, обаятельный, веселый, он сумел устроить на радио и Джанель. Она объявляла прогноз погоды. Как ни странно, платили за это в Джонсон-Сити очень неплохо.

Доран хотел, чтобы его знал весь город. Ездил на огромном «Кадиллаке», покупал одежду в Нью-Йорке, клялся, что пробьется в люди. Театр завораживал его. Он ходил на все постановки заезжих театров, после спектакля посылал одной из актрис записку, приносил цветы, приглашал пообедать. Его удивляло, с какой легкостью они укладывались в его постель. Но потом он понял, как им одиноко. Невелика радость после великолепия сцены возвращаться в номер второразрядного отеля с гремящим допотопным холодильником. Он всегда рассказывал Джанель о своих похождениях. Они были больше друзьями, чем любовниками.

Однажды ему представился шанс. В городском концертном зале выступали отец и сын. Отец умел играть на рояле, но зарабатывал на жизнь разгрузкой вагонов в Нашвилле, пока не выяснилось, что его девятилетний сын может петь. Отец, которому до смерти надоело таскать тяжелые ящики, сразу смекнул, что сын поможет ему избавиться от опостылевшей работы.

Он понимал, что у сына хороший голос, но не мог оценить, насколько он хорош. Поэтому остановился на том, что научил мальчика церковным псалмам и стал ездить с ним по библейскому поясу. [15] Библейский пояс — территория на Юге и Среднем Западе США с преобладанием приверженцев протестантского фундаментализма. Библия до сих пор настольная книга во многих фермерских семьях. Юный херувимчик, славящий Иисуса чистейшим сопрано, привлекал множество слушателей. Отцу такая жизнь очень даже нравилась. Уложив мальчика спать, он всегда мог провести час-другой, а то и всю ночь с симпатичной молодухой. Она доставляла ему куда больше удовольствия, чем состарившаяся жена, которая, естественно, ждала мужа и сына дома.