Дэвид Гудис - Медвежатник

— Давай обдумаем все это.

Он зажег сигарету. Глэдден прислонилась к его плечу, и у него перед глазами растеклось бледное золото ее волос, рассыпавшихся у него на груди. По ним скользил бриз.

— Деньги, — сказала Глэдден. — Вся моя наличность осталась в комнате. Нам нужно вернуться.

— Нет. — Он представлял себе шахматную доску и намечал план действий, но тут немного отвлекся. — Я взял с собой достаточно. Почти семь кусков.

— Крупными купюрами?

— По большей части.

— Это проблема.

— Но она возникнет позже. У меня достаточно десяти— и пятидолларовых купюр, чтобы мы могли двигаться дальше. — Он глубоко затянулся сигаретой. — Что меня беспокоит, так это транспорт.

Он посмотрел на небо. Оно ярко сияло, усыпанное звездами. Было полнолуние. Между звездами и луной он прочертил план путешествия, создал там карту и уже видел, как он и Глэдден передвигаются по этой карте, уезжая куда-то. Он думал, как много времени им понадобится, чтобы туда попасть, и попадут ли они туда когда-нибудь. Небесная карта становилась все мрачнее, и он приказал себе перестать на нее смотреть. Карта не могла натолкнуть его на какую-нибудь идею. Ему нужны были идеи, а они не приходили. Он устал подгонять их, да и в насилии над мыслями не было ничего хорошего. Он знал, что в этом нет ничего хорошего, и позволил мыслям течь плавно, в согласии с самими собой.

— Автобусы, — сказала Глэдден. — Я не думаю, что они станут следить за автобусами.

— Если возьмутся следить, то ничего не забудут.

Глэдден вздохнула:

— Не слушай меня. Я в этом деле новичок.

— Так же как и я. — Он посмотрел на чемодан, стоявший на краю скамейки.

— Ты боишься?

— Разумеется.

— Мы выкарабкаемся.

— Но пока я боюсь. Не хочу тебе врать. Я действительно очень боюсь.

— Я знаю, каково это, — сказала Глэдден.

Он медленно кивнул:

— Я боюсь с прошлой ночи на шоссе. Я боюсь с сегодняшнего дня, после того, что случилось с Бэйлоком. — Он заговорил немного жестче. — Одно я знаю точно. Мы этого не делали. Я хотел, чтобы те трое копов остались живы. Я хотел, чтобы Доомер остался жив. Я хотел, чтобы остался жив Бэйлок. Ради Бога, — произнес он и увидел, как она жестом показывает ему, чтобы он говорил тише, — я не хотел, чтобы кто-то умирал. — Он посмотрел перед собой, на людей, сидящих в павильоне, на людей на набережной и, показав на них, произнес: — Клянусь, я не имею ничего против них. Ничего. Посмотри на них. На них на всех. Они мне нравятся. Они мне по-настоящему нравятся, даже если они ненавидят меня вместе с моими потрохами. — Его голос стал очень тихим. — И с твоими тоже.

— Они ничего про нас не знают.

— Они узнают, если нас поймают. Тут и начнется. Когда нас схватят. Когда мы попадем за решетку. Тогда они узнают. И скажут нам, какие они хорошие и какие мы плохие.

— Мы не плохие. Не совсем плохие. — Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Мы достаточно плохие, — сказал он. — Достаточно плохие.

— Но не такие плохие, какими они нас выставят. Мы не настолько плохие.

— Постарайся их в этом убедить.

— Мы не должны убеждать их в чем-то. — Она хлопнула его по запястью. — Все, что мы делали, — это старались, чтобы нас не сцапали. Потому что, если нас не сцапают, они никогда ничего не узнают.

— Но мы знаем.

— Послушай, Нэт. Мы знаем, что ничего никому не сделали. Ни сегодня, ни прошлой ночью, никогда. И если они скажут, что мы это сделали, мы будем знать, что они ошибаются. Это главное, что мы знаем.

— Мы не сможем это доказать. Но в таком случае, может быть, мы могли бы...

— Что мы могли бы? — Она посмотрела на него озадаченно, что-то росло в ее глазах и делало их шире.

— Если бы мы могли, — сказал он, — то стоило бы попытаться.

— Нэт, перестань говорить загадками. Скажи мне, о чем ты ведешь речь.

— О том, чтобы сдаться.

— Ты действительно об этом думаешь?

Он кивнул.

— Почему ты об этом подумал? — спросила она.

— Не знаю.

— Тогда перестань.

— Не могу, — ответил он. — Это здесь, вот и все. Я об этом думаю.

— Тебе не нужно об этом думать. Пожалуйста, прекрати. Пожалуйста, ты меня тревожишь.

— Ничего не могу поделать. Я не хочу тревожить тебя, но я просто ничего не могу поделать. Я думаю, что, возможно, нам стоит так поступить.

— Нет.

Он взял ее руки, сдавил их своими ладонями:

— Послушай меня. Я хочу сказать тебе кое-что и хочу, чтобы ты слушала очень внимательно. — Он снова сдавил ее ладони, не понимая, как сильно он на них давит. Движением подбородка он указал на плотный поток людей, шествующих туда-сюда по набережной. — Посмотри на них. Посмотри на их лица. Ты можешь подумать, что у них есть проблемы? Они вообще не знают, что такое настоящие проблемы. Посмотри, как они идут. Когда они выходят погулять, они гуляют — и это все. Но ты и я, когда мы выходим пройтись, мы идем так, словно пробираемся через черный тоннель, не зная, что впереди и что позади. Я хочу оставить все это. Я хочу, чтобы это кончилось, меня это больше не привлекает, и я хочу положить этому конец.