Кирилл Казанцев - Разбитая жизнь

— Да, я что-то слышал, — кивнул Бурмистров. — Старая страшная история. Подожди, Рудольф Валентинович, — замглавы районной администрации нахмурился, — если он висит у тебя на этой стене…

— Все правильно, — вздохнул Волынский, — сбежал, гаденыш. Три месяца назад. Так и не нашли…

— С пожизненного? — не поверил Бурмистров. — Да ладно, Валентинович, заливаешь! Не сбегают люди из таких зон.

— Из зон — не сбегают, — поморщился Волынский. — А он и не с зоны лапти сплел. Череда обстоятельств, понимаешь? В Амурском крае его «белый лебедь» находился. В начале лета там было страшное наводнение — неделю шли дожди, поднялись реки, впадающие в Амур, и зоне угрожало полное затопление. Приняли решение этапировать контингент в соседнюю колонию в качестве временной меры. Так Островский и еще четверо бежали из «столыпина», на полном ходу. «Уйти в пол» у них называется. Вырезается отверстие в днище, и зэки туда падают. Вероятно, дыра уже имелась, кто-то продал им эту услугу. За миллион денег или за пачку чая — теперь не разберешь. А десантироваться на ходу — просто песня. У них вариантов не было, поезд шел без остановок. Нырнешь в шпальную решетку — хорошо, промахнешься — размажет по рельсам. Двоих размазало, двоих потом в степи отловили. А Островского не нашли… Возможно, погиб, просто тело не выявили. Но парень ловкий, велика вероятность, что выжил. В первых числах июня пришла информация о побеге, дескать, бдите, может возникнуть в родных местах. Бдели — не возник. Следили за матерью: ведь, повстречай она сына, ее бы поведение изменилось. Но нет, ничего подобного, так и влачит сама с собой, даже не знает, что сынуля в бегах. Вроде нечего ему тут делать. Люди против него настроены, перспектив никаких. По логике вещей, он должен чесать на другой конец страны.

— Подожди, Рудольф… — Бурмистров сглотнул и пристально воззрился на молодого человека под клеймом «особо опасен». — Знаешь, майор, — сказал он дрогнувшим голосом, — я, конечно, могу ошибаться, но между тем бродягой и этим парнем что-то есть. Учитывая то, что любовались мы им всего секунду…

— Да ладно, с чего бы? — нахмурился Волынский и тоже задумался.

— Дорогая, посмотри, — сказал Бурмистров.

Подошла супруга, пристально уставилась на фото.

— Я даже не знаю, Пашенька. Хотя… — Она задумалась.

— Эй, уважаемые, не пугайте меня, — с беспокойством заерзал Волынский. — Только этого геморроя нам не хватало…

— Ты же говоришь, что он лесник, — пробормотал Бурмистров, — знает эти леса как свои пять пальцев. Может так запрятать своих жертв, что армия спасателей не найдет. Не думаю, что за восемь лет в тайге что-то изменилось. Хотя кто его знает, — он пожал плечами. — Может, и не он. Слишком быстро все произошло. Зачем бывшему леснику похищать малолеток? За восемь лет на зоне превратился в педофила? Бессмыслица какая-то…

Но семена беспокойства Павел Николаевич посеял. Супруга разволновалась и уже не казалась такой привлекательной, как раньше. Майор Волынский безуспешно справлялся с бледностью.

— Чем дальше в лес, тем веселее, короче говоря, — Надежда Ильинична зябко повела плечами. — Теперь домой ехать страшно, вдруг этот тип где-то поджидает…

— Это чересчур, Надежда Ильинична, — вымученно засмеялся Волынский. — Поезжайте домой и ничего не бойтесь. Если хотите… — он помялся, — могу вам выделить почетное сопровождение, хотя это, конечно, нонсенс.

— Уймись, Рудольф, — раздраженно поморщился Бурмистров. — Наденька преувеличивает. Отпускаешь нас? Или у следствия еще не иссякли вопросы?

— Поезжайте, — майор осклабился, — вы люди приличные, не будем вас сегодня закрывать. Серьезно! — Он отстранился, обозрел смущенных супругов: — Отлично смотритесь. Молодые еще, привлекательные. Вы даже чем-то похожи, если присмотреться…

Только в третьем часу ночи супруги Бурмистровы добрались до Вешняков. Ночь была безветренная, луна светила, как прожектор. Внедорожник миновал кирпичную ограду, увенчанную частоколом штырей, встал у клумбы с астрами. Ворота автоматически закрылись. Мужчина выключил зажигание и в изнеможении откинул голову:

— Ну и история, я весь взмок. Голова разболелась просто дико.

— То есть тебе сегодня нельзя, дорогой? — склонила голову Надежда Ильинична.

— Разберемся, — мужчина усмехнулся и посмотрел по сторонам. — Иди в дом, любимая, а я осмотрюсь: неспокойно как-то на душе…

— Какие мы мнительные! — проговорила женщина и выбралась из машины.