Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)

На столе лежали аккуратными стопками протоколы, рядом — толстая игла и моток шпагата. Петрушин старательно вывел фломастером на новой коричневой корочке очередную цифру «12» и принялся подшивать бумаги. Остальные одиннадцать томов лежали здесь же, в уголке на полу. Следствие продолжается. Дни бегут быстро, а сделать надо еще многое. Сейчас, когда ситуация более или менее прояснилась, самая и работа: проверять, закреплять, перепроверять. Надо сделать так, чтобы суду было все ясно, и следователь Петрушин должен постараться.

Дней за пять до окончания срока расследования Петрушин раздобыл документы, вызвавшие в нем гамму противоречивых чувств. Двое суток он приводил их в порядок, а на третьи позвонил Красину.

— Тебе не кажется, что Михнюк попросту опередил Сапогова? — с ходу поделился мыслями Красин.

— Мне кажется, что они оба в чем-то опередили друг друга. А впрочем, это теперь не имеет роли, как говорят в Одессе...

— За Сапоговым еще брошка с жуком осталась, между прочим. Ведь он увел ее при жизни Ведниковой, — без энтузиазма заметил капитан.

— Посмотрим, — неопределенно пообещал Петрушин. — Послушай-ка лучше, что я тебе прочитаю, -— он не спеша достал из папки бумагу, прокашлялся, — «Завещанием» называется. Оглашаю текст, любезно предоставленный мне Первой Государственной нотариальной конторой. «Все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы оно ни заключалось и где бы ни находилось, я завещаю Черемных Сергею Андреевичу. Е. И. Ведникова»,

— Черемных! — вскричал Красин. — Этот сальный, зализанный тип с ямочками на рыхлых щеках?!

— Ну-ну, не надо, — осек его Петрушин, уже переваривший новость и успевший подавить в себе эмоции. — Ведникова тяжело и неизлечимо болела, я узнал. А этот человек увидел в ней женщину и согрел в последние ее месяцы и дни. Такого подарка ей никто не делал. Только она одна могла оценить его по достоинству, и она оценила. Спешите делать добро, и вам воздастся, так-то... Ищи, капитан, ценности, хозяин ждет.

— Подождет, — прокряхтел Красин. — А пока пойдем, Вов, чайку похлебаем, что-то живот подвело.

— Да, — подтвердил Красин, — чайку выпить неплохо.

Вечером 21 августа 1969 года дачный поселок Быстрина жил размеренной, спокойной жизнью. На улицах было много детворы. С волейбольной площадки доносились азартные возгласы играющих и гулкие удары по мячу. Пожилые дачники чинно гуляли по поселку. Кое-кто возвращался из леса с лукошком, где лежали ядреные подберезовики и боровики.

В начале восьмого Александр Карпович Ветров, директор мастерских по изготовлению школьных пособий, уважаемый всеми человек, пошел поработать в свой сад. Сначала он хотел позвать в помощники сына — студента шестого курса медицинского института Бориса и одиннадцатилетнюю дочь Ларису, но те увлеченно читали что-то, и он решил не мешать им. А так как жена, Надежда Федоровна, задержалась в городе, Александру Карповичу пришлось возиться на участке одному.

Через час Ветров вернулся в дом с ведром собранных яблок. Сын по-прежнему сидел в своей комнате на кровати с книгой в руках.

— Где Лариса?—спросил Александр Карпович.—Надо бы компот поставить варить.

— Не знаю, — ответил тот. — Может, пошла к Фае?

Это была подружка сестры.

Александр Карпович выглянул во двор. Калитка отворена — значит, дочь вышла погулять. Время еще не позднее, волноваться нет причин. Правда, несколько дней назад у девочки было пищевое отравление, что всполошило всю семью, но Лариса уже поправилась и дала слово ни у кого ничего не есть.

Вечер стоял прекрасный. Здесь, в Быстрице, вдалеке от шумного города, отдыхали, как говорится, душа и тело. За разговором с сыном Ветров не заметил, как за окнами постепенно сгустились сумерки. Александр Карпович любил беседовать с Борисом. Сын был начитан, разбирался в политике, литературе, искусстве.

Лариса что-то задерживалась, и это начало беспокоить отца, так как с наступлением темноты девочка обычно была уже дома.

— Сбегал бы ты к соседям,—попросил Александр Карпович сына.

Борис сходил к подруге сестры. Но там ее не было. А Фая, одногодка Ларисы, сказала, что виделась с ней около полудня.

Сообщение сына встревожило Александра Карповича. Когда из города приехала Надежда Федоровна, уже совсем стемнело. Тревога за дочь еще больше возросла. Все трое — отец, мать и Борис пошли по соседям, расспрашивали о Ларисе, громко звали ее. Но никто не видел девочку вечером.