Татьяна Гармаш-Роффе - Ведьма для инквизитора

На время еды Майя снизошла до того, что детектива освободили от наручников, но Веня рядом со своей тарелкой положил пистолет, бесстрастно сообщив, что стрелять будет без предупреждения. У его непрошеных хозяев наметилось, кажется, разделение труда: пистолетом ведал теперь Вениамин, Майя же с видимым удовольствием распоряжалась его наручниками, словно пацанка, открывшая для себя новую игру.

В ответ на сообщение Вени Кис только плечами пожал: мол, дело ваше, если охота, так стреляйте. Он ел с аппетитом тушеное мясо Вениного приготовления и никуда убегать не собирался. Его любопытство было разогрето так, что от него, казалось, валил пар, как от чугунка с мясом. У него еще был миллион вопросов, да время еще явно не пришло их задавать.

Из окна кухни он видел свою Ниву, загнанную во двор. Нужно будет спросить у девчонки, куда она подевала свою машину, на которой, как Кис понял, она приехала в Останкино…

Ночь он провел на вполне приличной кровати в отдельной комнате. Неудобство заключалось лишь в том, что одной рукой он был прицеплен к спинке при помощи собственных же наручников. Когда Кис попытался было торговаться, – мол, а если пописать захочется? – Майя ему с усмешкой посоветовала писать под себя.

Нахалка.

Впрочем, Алексей ночами спал крепко, никогда не вставал ни пить, ни писать. И торги вел исключительно ради того, чтобы покачать свои демократические права.

И все же эта ночь оказалась тяжелой, прицепленная рука мешала поворачиваться, он недоуменно просыпался, не понимая, в чем дело, потом вспоминал наручники, опять проваливался… Ключ от наручников Майя прикарманила, но у Киса на самом деле был еще один, на связке домашних ключей – страховался на случай легкой потери маленького ключика. Связка осталась при нем, в кармане брюк (Кис решил спать одетым) и давила бедро, – однако он воспользоваться ключиком не торопился: пока не имело смысла обнаруживать его существование. Ситуация интриговала детектива, и он решил пока побыть «в плену».

До него доносились голоса, Майя с Веней о чем-то говорили, он слышал ее плач и глухое гудение его успокаивающего голоса… Показалось, что слышит чмоканья, звуки поцелуев. Кто он ей, – подумал Кис сквозь сон, – друг? Родственник? Любовник? Сообщник?

Прислушиваться было лень, и он снова засыпал… Под утро ему слышалось урчание мотора машины, в этой деревенской тишине каждый звук выделялся неожиданно и четко, но вникать тоже было лень; и даже когда он увидел Майю на пороге своей комнаты, молчаливо смотревшую на него, – вникать все равно было лень, и утром он уже не знал, сон ли это был или его странная похитительница действительно навещала его ночью…

И зачем? Что она хотела разглядеть в темноте? Крепко ли пристегнут наручник?

– Кофе, – ответил Серега. – Ты его хорошо делаешь. Он у тебя какой-то бархатный.

– Это не я, это аппарат экспрессо его хорошо делает. Правда, нужно уметь выбирать кофе, иначе никакая машина тебя не спасет.

– И все-то ты знаешь, Александра! – польстил Серега. – А как надо выбирать кофе?

– Очень тонкого помола. Это мне один итальянский ресторатор объяснил. А лучше итальянцев никто не умеет делать кофе. Вот еще только в Португалии кофе так же хорош.

– И везде-то ты побывала, Сашка! – мечтательно произнес Серега. – Завидую…

– Петрович, кончай болтать невесть о чем, не томи, рассказывай!

«Петровичем» Кис, а вслед за ним и Александра, звал Серегу из-за места работы на Петровке.

– А я вот кофе старым дедовским способом делаю: покупаю в зернах и сам мелю, – гнул свое Серега: он любил заставлять себя упрашивать.

– И варишь в турке, знаю. Вопрос вкуса. Но «бархатного», как ты выразился, кофе у тебя никогда не получится, в домашних условиях его так тонко смолоть невозможно. Держи, уже готов.

– А нельзя ли чашку побольше? Эта уж больно на наперсток смахивает!

– Аппарат делает одновременно две чашки кофе именно такого размера, видишь? Я просто его заправлю еще раз, будет тебе вторая чашка. И даже третья.

– Кофе не жалко, тонкомолотого?

– Серега, ты для чего пришел?

– Как для чего? Кофе пить!

– Нет, милок, кофе еще заработать надо! Рассказывай!

– До чего ты меркантильная, Александра!

– Какая есть. Кому не нравлюсь, те могут сделать кругом и шагом марш, – усмехнулась она.

– В том-то и несчастье, что нравишься, – театрально вздохнул Серега и завел глаза к потолку, чтобы выразить всю меру своего восхищения.