Элмор Леонард - Случайный свидетель

— Он соврал.

— Конечно, соврал.

— И что Юджин?

— Пристрелил сучонка.

Они подъезжали к дому, перед которым зеленела лужайка с саженцами тюльпанного дерева. Перед крыльцом стоял «кадиллак» Клопа и пикап. Видимо, Юджина.

Джим Рейн спросил:

— И где теперь деньги?

Арлен, глядя на дом, ответил:

— Это вопрос.

Уолтер Киркбрайд обычно приезжал на машине, одолженной у Арлена, чаще всего на «додже». Он сворачивал на боковую дорогу, ведущую на задний двор салуна «У Клопа», и притормаживал возле трейлера с надписью «Трейси», выполненной ярко-красной краской. Такая надпись могла быть на двери в спальню проститутки в борделе конца девятнадцатого века. На ум сразу приходил Новый Орлеан. Конечно, тогда там могло и не быть жриц любви по имени Трейси, и до появления первого трейлера оставалось семьдесят с чем-то лет, но это ничего не меняло. Киркбрайда вздрючивал аромат прошлого, который он ощущал, приезжая сюда. Надпись на двери трейлера и малышка Трейси внутри, в черных чулках, пристегнутых к поясу с резинками, и без трусиков. Претенциозно, конечно, но зато романтично: француженка-кокетка давно прошедших времен.

Трейси разглядывала пепельницу, которую он принес ей в подарок. Пусть малышка порадуется!

— Уолтер, какая прелесть!

— Она из Марокко.

— Ух ты!

— Из отеля «Мамуния» в Марракеше.

— Она лучше всех, что у меня есть.

— Придется сказать жене, что я ее разбил.

— Она тоже собирает пепельницы?

— Она заметит, что пепельница пропала.

— Уолтер, ты такой лапочка!

— Но ведь если бы я ее разбил, то в мусорном ведре были бы осколки…

— Малыш, посмотри-ка сюда.

Она раздвинула ноги. Он посмотрел, с трудом отвел взгляд, затем сказал:

— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

— Я не стану тебя больше лупцевать, если ты об этом. У меня сил не хватает.

— Я хочу, чтобы ты приняла участие в военно-исторической реконструкции. Я захвачу для тебя палатку и полный холодильник кока-колы.

— С радостью, если меня отпустят.

— Я это улажу.

— А я надену юбку с кринолином и панталоны. Ну, как тогда носили.

— Только юбку. И чтобы под ней ничего не было.

Они зашли в «дом заводского производства» Клопа.

— Старик, мы только что о тебе говорили, — сказал Джим Рейн Юджину Дину, который вместе с Клопом смотрел телевизор.

Они сидели в разных концах дивана, покрытого зеленым клетчатым пледом. На журнальном столике перед диваном стояла дюжина пустых пивных банок, из пепельницы торчали окурки, пахло марихуаной.

Юджин откликнулся:

— Привет, Рыба. Как живешь?

— Пока живу, — сказал Джим Рейн.

Арлен выключил огромный телевизор и поправил свою конфедератскую шляпу — чтобы сидела как надо. Клоп встрепенулся:

— Эй, твою мать, включи, я смотрю передачу. Сейчас они начнут друг друга метелить.

— У них разборка по поводу флага Конфедерации, — сказал Юджин. Он был без рубашки — впалая грудь и торчащие ребра. — Белые уроды, типа скинхеды, говорят: «Это часть нашего наследия». А черные им отвечают: «Пускай. Но не нашего. И вообще каждый из вас — сучий потрох». Короче — мат-перемат! Хоть и глушат, но догадаться можно.

— Клоп, ты говорил кому-нибудь в салуне, что это мы убили Флойда? — спросил Арлен.

Клоп, с банкой пива на колене, уставился на Арлена.

— Стебанулся, что ли? — сказал он и скривился.

— И что прыгун все это время был на лестнице?

— Отвали, Арлен! Я за стойкой стоял и слышал, как ты рассказывал об этом Бобу Хуну и одному из его парней. Они как раз грев привезли.

Арлен сказал:

— Больше ничего к своему рассказу не хочешь добавить?

— Спроси Боба Хуна, если нужны подробности.

Арлен посмотрел на Джима Рейна. Тот сунул руку под выправленную рубашку и вытащил армейский кольт 45-го калибра.

Арлен сказал:

— Убей его.

Клоп попытался сесть.

— Да ладно вам…

Джим Рейн выстрелил в него.

Залаяла и заскреблась в дверь собака.

Арлен смотрел на Клопа. Глаза у него были открыты.

— Мертв, скорее всего, — сказал Джим Рейн. — Я ему прямо в сердце попал.

— Слышал, как он катил на меня? — возмутился Арлен. Он посмотрел на Юджина: — Если этот пес не заткнется, я его пристрелю. Понял?

Юджин вскочил и бросился в кухню, откуда доносился лай, бормоча на ходу:

— Понял, понял, сейчас я ее успокою. — Оказавшись в кухне, он закрыл за собой дверь.

Джим Рейн сказал:

— Он о своей собаке больше беспокоится, чем о самом себе.

— Юджин ничего не сделал, — сказал Арлен. — Убери пушку.