Татьяна Полякова - Ночь последнего дня

Вечером я заглянула к Виссариону, немного производила девок Бетховеном и отправилась домой около двух часов ночи. Мои шаги гулко отдавались в тишине улицы, но вскоре к ним прибавился еще один звук, весьма напоминающий легкое шуршание. Кто-то очень осторожно шел за мной, время от времени замирая. Я свернула в ближайшую подворотню и привалилась спиной к стене. Шаги стихли. Я выждала еще немного и осторожно выглянула. Улица была пуста. «Шизофрения, — решила я. — Или нечистая совесть, что более вероятно».

Я продолжила свой путь, но через какое-то время вновь услышала шаги, свернула в очередной двор, прислушалась, выглянула и убедилась, что улица по-прежнему пуста. Дурацкая игра в прятки продолжалась до самого дома. Я было решила, что и вправду спятила, но предприняла последнюю попытку: вошла в подъезд, а через мгновение распахнула дверь и смогла-таки заметить силуэт, который поспешно растворился в ближайших кустах.

— Уже хорошо, — буркнула я. Мысль о моем психическом нездоровье можно смело забыть. Кто-то в самом деле следит за мной. Интересно, кто?

Первым на ум пришел Ник. Но после некоторых размышлений, эту мысль пришлось оставить. Приходько? Ему-то зачем… Тогда кто? Я поднялась в квартиру и долго стояла у окна, не зажигая свет. В темноте двора ни малейшего намека на движение. Крайне раздосадованная, я легла спать.

А на следующий день меня ждал сюрприз. Неприятный, разумеется. Впрочем, на приятный я и не рассчитывала.

Я отправилась потолковать с Арнольдом. В его заведении вечно толклись разные типы, встречались среди них и занятные, а по части слухов и сплетен это было первое место в городе.

Арнольд послал мне кислую улыбку — как видно, все еще страдал из-за неразделенной любви.

— Говорят, Нику велели держаться от тебя подальше, — хитро подмигнул он.

— На самом деле он охладел ко мне, — пожала я плечами. — Должно быть, завел кого-нибудь помоложе.

— Говорят даже, что ты высоко летаешь, — не обращая внимания на мои слова, продолжил Арнольд. — И старые друзья тебе как кость в горле.

Вот это показалось интересным.

— Кто говорит? — ласково спросила я. Арнольд зло хохотнул.

— Люди. Вроде бы ты теперь и на Ника поплевываешь. А кое-кто, чтобы сделать тебе приятное, легко распрощался с его мальчиками. Сколько их уже, а? Говорят, осталось только двое? Артемка очень нервничает.

— Вот что, свинья-хавронья, — поднимаясь, сказала я. — Тот, кто это говорит, очень меня интересует. И Ника тоже. У нас к нему накопились вопросы.

— Непохоже, чтобы Ник нервничал, — ответил Арнольд, приглядываясь ко мне. — Когда Ник нервничает, очень заметно. И опасно. Я думаю, он кое-что знает об убийствах.

— Тебе придется развить свою мысль, — разозлилась я, и Арнольд это почувствовал. Возможно, он пожалел о том, что сказал лишнее, но вместе с тем прекрасно понимал: придется продолжать.

— Я думаю, он не собирается искать убийц, — осторожно сказал Арнольд. — Потому что кое-кто, — тут он закатил заплывшие жиром глазки, — этого не желает.

Я невольно засмеялась и покачала головой.

— Не знаю, кто внушил тебе такую мысль, но со здоровьем у него проблемы. Или у болтуна есть цель, которую я пока не знаю. Но скоро, конечно, узнаю. Можешь быть уверен. — Хотя я и не хотела, но последние мои слова прозвучали с намеком на угрозу. Арнольд нахмурился и начал ерзать под моим взглядом, а я поспешила уйти.

Я немного потолкалась в его заведении среди всякого сброда, ничего интересного не услышала, но то и дело ловила на себе любопытные взгляды.

Итак, если верить слухам, у меня появился неведомый защитник. Надо полагать, общественность имеет в виду Рахманова. Но Рахманову на фиг не надо разделываться с моими предполагаемыми врагами. Мне и самой, кстати, на фиг не надо. Теоретически Олег мог знать о том, что произошло несколько лет назад, но в этом случае начинать логичнее с Ника.

Я была уверена, что все разговоры гроша ломаного не стоят, но они меня беспокоили. То, что Артем нервничает, вполне понятно, а когда узнает, что Вовка тоже погиб, будет нервничать еще больше. Между тем Ник в самом деле проявляет завидное спокойствие, хотя оно вовсе не означает, что убийства его не интересуют. Однако его нежелание посвящать меня в свое расследование настораживает…

Я шла к площади, поглощенная этими мыслями, и вдруг увидела Машку. Она сидела в индийском кафе, за столиком возле окна, и с грустью наблюдала за прохожими. Меня она не заметила. Впрочем, скорее всего она никого и ничего не замечала вокруг. Я взглянула на часы — у нее сейчас обеденный перерыв, но Машка выбрала кафе, которое находилось слишком далеко от места ее работы.