Татьяна Полякова - Как бы не так!

— Довези девчонку, у нее на вокзале чемодан свистнули, надо к тетке добраться. — Тот молча кивнул.

Дядька попался неразговорчивый, и я помалкивала. Уже въехав в город, он спросил:

— Где выйдешь?

— Поближе к автобусной остановке, — попросила я и вскоре оказалась на вокзале.

Прямого сообщения с моим родным городам здесь не было. Я выбрала ближайший по времени и шедший в том же направлении автобус и через полчаса уже дремала в «Икарусе». Сменив еще два автобуса, в половине десятого вечера я прибыла в родной город. И тут встал вопрос: а хочу ли я домой? Конечно, хочу, если меня там не ждет никто, похожий на Полифема. Если ждет, то спешить не стоит. Первое, что необходимо сделать, это позвонить Максу.

Трубку он снял сразу, точно ждал.

— Наконец-то, — сказал он и тяжко вздохнул. — Как дела?

— Как сажа бела. А у тебя?

— Руку сломал, когда с поезда прыгал. Болит, стерва.

— Гипс наложили?

— Наложили. Между прочим, я здорово перепугался. Не было уговору разделяться.

— Чего про кейс молчишь? Или мы с тобой лопухнулись и в кейсе кукиш?

— Еще чего. В кейсе бабки, да такие, что выговорить страшно. Ума не приложу, куда спрятать.

— Подальше.

— Что-то я радости в голосе не слышу. Плохи дела?

— А черт их знает. На месте меня ждал Полифем. Надеюсь, он не ожидал, что я ему настоящие деньги привезу. Но выяснять я не стала и смылась, тем более что он вел себя невежливо и даже не соизволил показаться… А в поезде обнаружились трупы, причем сразу два. Отгадай, кто?

— Полосатый и его приятель?

— Точно. Так что о настроении говорить не приходится.

— Где ты сейчас?

— Возле универмага на Мичурина.

— Я за тобой приеду.

— Со сломанной рукой?

— Так я на такси.

— Вот что, Макс. Тебе светиться нельзя, так что держись от меня подальше, не звони и вообще не высовывайся. Если я тебе понадоблюсь, сообщи Вике, связь будем держать через нее. На квартиру к ней не суйся и вообще поосторожней. Деньга спрячь и руку лечи.

— Маринка, пока все просто здорово, но так будет не всегда. Трупы — это серьезно, и тебе стоит ненадолго исчезнуть.

— В корне неверно. Они послали меня с макулатурой? Я макулатуру привезла. Сбежала от Полифема, потому что испугалась. А кто бы не испугался? А теперь исчезать мне не с руки: все я сделала, как велели, и заслужила поощрительный приз.

— Вдруг у них свое мнение на этот счет? Приезжай ко мне, все обсудим.

— Нет. Я уже все объяснила. Держись подальше. Если смогу, буду звонить. — Я повесила трубку, не дожидаясь, пока Макс начнет приводить доводы в пользу соединения наших усилий.

Пройдя метров двадцать, я вошла в сквер и села на скамейку. Две девушки выгуливали овчарку, собачка явно хотела спать. Они брели вокруг фонтана, который в настоящее время не работал, а я думала: Макс, конечно, прав. Положение у меня шаткое и весьма опасное. Захочет ли кто выслушать мои доводы или нет — еще вопрос. А ну как они рассудят по-своему и, не мудрствуя понапрасну, для начала оторвут мне голову? Мысль паршивая, но в чьем-нибудь мозгу вполне может вызреть.

Полифем, к примеру, не производит впечатления мудрого человека. Он вполне может решить, что если денежки пропали, а я по соседству вертелась, так знать должна, где их теперь искать. Тогда мое будущее выглядит не просто туманно, а из рук вон плохо. И хоть я воспитывалась на хрестоматийных примерах стойкости и силы духа, да и характером меня как будто Бог не обидел, но, если честно, оказаться в положении подпольщика, схваченного гестапо, мне совершенно не улыбалось, и пытаться проверить силу своего духа желания не было. Человек с глазами Полифема вполне мог перещеголять самого большого фантазера из всех известных палачей, и тогда мой дух против его фантазии будет как рубль против доллара: усмехнуться, вздохнуть и махнуть рукой.

Такое направление мыслей меня изрядно выбило из колеи. Я начала постукивать зубами и ежиться. Ночной воздух, ветерок и жуткая темень в парке, который даже девицы с собакой уже покинули, оптимизма не прибавили. Я почувствовала себя одинокой, маленькой и беззащитной. Захотелось пролить слезу, прижаться к широкой груди и услышать что-то ласковое и успокаивающее. Кандидатов на роль спасителя несчастных девиц поблизости не наблюдалось, и от мысли зареветь пришлось отказаться.

Я встала и прошла вокруг фонтана, чтобы согреться и размять ноги. На ходу лучше думается и мысли приобретают оптимистическое направление. Кто-то сказал, что лучший способ защиты — нападение. Я решила это проверить. Покинула сквер и зашагала по проспекту, насвистывая и ускоряя шаг. Получалось что-то вроде марша, и польза от этого была явная: я согрелась, а в голове зарождались наполеоновские планы.