Татьяна Полякова - Я — ваши неприятности

— Конечно, — пожал он плечами. Вы ж не в тюрьме. Только из города уехать не пытайтесь. Не получится, это я вам сразу говорю.

— Кто вас послал? — набралась я отваги.

— Нетрудно догадаться, — с крокодильей улыбкой ответил он и вышел из квартиры.

Может, ему и нетрудно, а вот мне совсем наоборот. Я хотела позвонить Сереже, но передумала. Следовало предупредить Серафиму.

Я позвонила в казино. Тетушка точно была там, но застать ее на месте никак не удавалось. Мне отвечали три разных голоса, и каждый уверял, что она где-то здесь, и предлагал позвонить по другому номеру. Я попросила передать, чтобы она ждала меня в казино. И стала в окно высматривать ребят, вежливых и весьма дюжих. Их нигде не наблюдалось, но это и не утешило.

Я вышла из подъезда и прогулочным шагом направилась вверх по улице. За руки никто не хватал. Пройдя так два квартала, я воодушевилась и остановила машину. Через десять минут я уже была возле казино. Слишком быстро пришлось покинуть обманчивую безопасность чужой машины, я еще не успела подготовиться к возможной встрече с Юриком.

Центральный вход из-за раннего часа был закрыт, я воспользовалась служебным. Возле двери за стеклом сидел молодой мужчина в форме охранника.

— Простите, где я могу увидеть Серафиму Павловну?

— Добровольскую? Прямо по коридору и направо.

Я пошла по коридору, увидела дверь с табличкой “Добровольская С.П.”, постучала и вошла. В кабинете, удобно развалясь в кресле и закинув ноги на огромный и по виду очень дорогой стол, сидел Юрик с бутылкой “Наполеона” в одной руке и стаканом в другой. Чувствовалось, что общение с “Наполеоном” было длительным и плодотворным. Юрик посмотрел в мою сторону, открыл глаза, хмыкнул и сказал:

— А вот и наша принцесса. Садись, солнышко, будь как дома.

— Юра, — начала я укоризненно. — Десять утра, а ты с коньяком в обнимку. Что станет с печенью?

— Ей будет хорошо, а вот тебе — вряд ли. Сядь-ка, сядь…

— Юрик, давай я отвезу тебя домой. Ты плохо выглядишь. Тебе лучше лечь в постель.

Он засмеялся:

— Умница, деточка. А вот я дурак. Совсем забыл, кто ты у нас. “Она была актрисою и даже за кулисами играла роль, а зрителем был я”, — пропел Юрик немного по-козлиному, опять засмеялся, хлебнул коньяку и сказал:

— Ты садись, садись… ангелочек.

— Где Серафима? — спросила я. Он развел руками.

— Исчезла. Испарилась.

— Что за глупость такая? Ты видел ее сегодня?

— Видел, — кивнул Юрик, страшно довольный.

— Она отдала тебе деньги?

— Отдала.

— Значит, у тебя к ней никаких претензий?

— Никаких, солнышко, — захихикал он. — У меня к тебе большие претензии.

Я посмотрела укоризненно, покачала головой и заметила:

— Надо беречь себя, Юра.

— Ладно, не старайся, — махнул он рукой, убрал со стола ноги, поставил бутылку и, заглянув в стакан, добавил:

— Паршивые дела, скажу я тебе. — Весело хрюкнул и ткнул в меня пальцем:

— Твои дела.

— Ничего не понимаю, — удивилась я вполне искренне. — Объясни, что случилось.

Юрик чему-то обрадовался, погрозил мне пальцем и сказал:

— Как заговорила… Откуда у тетки деньги?

— Что?

— Ничего. — Он засмеялся и стал кивать головой на манер китайского болванчика.

Я прикидывала, может, стоит подойди поближе, прижать его голову к груди и вспомнить что-нибудь трогательное, подходящее к случаю. Но, честно говоря, пробовать не хотелось. Юрик, хотя и был пьян, но смотрел на меня вполне осмысленно, и не было в его взгляде ничего, даже отдаленно напоминающего любовь. Потом он уставился в потолок, сосредоточенно и даже настороженно, точно ждал, что тот сейчас обвалится. Я поерзала в кресле и решила, что самое время уйти, пока он так увлечен. Я поднялась и, стараясь не производить лишнего шума, пошла к двери.

— Сядь, — резко сказал он, никакого тепла в голосе, ну просто совершенно никакого. Я торопливо вернулась в кресло и уставилась на Юрика с максимальной преданностью. — Выбрось эту идею из головы, — вздохнул он, прихлебывая из стакана.

— Какую? — рискнула спросить я.

— Что ты чего-то стоишь, — хохотнул Каток. — Ни-че-го, — произнес он по слогам. — Совсем ничего.

— Все-таки это довольно странно, — позволила я себе усомниться. — И обидно. По-моему, я не заслужила такого обращения, я заботилась о тебе… — В эту минуту мне казалось: все так и было, стало грустно и больно за чужое непонимание. Я вздохнула и ласково попросила:

— Юрочка, пожалуйста, не пей больше. Ты угробишь свою печень.