— Правильно, — кивнула я. — Плюнь на эту вертихвостку. Подумаешь, свет на ней клином сошелся…
Костя принял решение покинуть родной Санкт-Петербург, где все, абсолютно все напоминало ему о несчастной любви, и вскоре оказался в нашем городе. Молодой товарищ прокурора… Оказывается, это должность. Если я правильно поняла, что-то вроде современного зама.
Наш город Косте понравился. После столичной суеты тишина и патриархальные нравы произвели самое отрадное впечатление. Работой его особо не перегружали, жил он на широкую ногу (мог себе позволить), считался завидным женихом, часто бывал в обществе, интересничал и даже начал понемногу спекулировать былой любовью, чего стыдился в минуты, когда оставался наедине с самим собой. Мысли о Верочке все реже терзали его, он томно вздыхал, поглядывая на девиц и намекая на разбитое сердце, и все чаще упоминал в дневнике имя дочки градоначальника. Так что нетрудно было догадаться: вскоре Верочку окончательно вытеснит Софья.
— Надеюсь, это моя прапрабабка, — вздохнула я, хотела потревожить бабулю, чтобы спросить, но передумала.
Зарисовки губернского города сменяли размышления о смысле жизни, о своем призвании, и вдруг вот такая запись: «23 апреля прибыл человек из Спасо-Преображенского монастыря, что в двадцати верстах от города, привез письмо от настоятеля…» Произошло нечто невероятное: ночью в своей келье был убит один из монахов монастыря. И двадцать третьего апреля поздно вечером Костя как должностное лицо выехал в Спасо-Преображенский монастырь.
Шел проливной дождь, колеса вязли в грязи, и чиновники выходили из коляски, чтобы помочь лошадям. Казалось, они встретят рассвет в дороге, и вдруг кучер Матвей, ткнув кнутом в непроглядную темень, крикнул:
— Вот он, монастырь, слава богу, приехали.
И сквозь сумрак дождя Костя разглядел крохотный огонек зажженной лампады перед иконой Спасителя, что висела над воротами монастыря. Измученная лошадь, почуяв жилье, пошла веселее, и вскоре Костя оказался перед огромными белеными стенами. Деревянная калитка, обитая железом, была заперта, пришлось долго стучать, прежде чем старый монах открыл ее и, бормоча что-то себе под нос, проводил прибывших чиновников к настоятелю. До той поры Косте никогда не доводилось бывать в таком месте, особо верующим он себя не считал, хотя каждое воскресенье отстаивал обедню. Монастырь буквально потряс его. Обитель возвели в семнадцатом веке на том же самом месте, где ранее уже был монастырь, но сгорел за двенадцать лет до этого.
Сквозь пелену дождя Костя успел разглядеть величественный храм и колокольню. Прибывшие прошли в келейный корпус и длинным коридором проследовали к покоям настоятеля. Костю охватило странное чувство: тревога, беспокойство? Близость к чему-то такому, чему он не мог подобрать названия. Не так он представлял себе святое место. В святом месте человек должен испытывать покой, умиротворение, а он ощущал тревогу.
Я на некоторое время отвлеклась от дневника. В Спасо-Преображенском монастыре я была месяц назад. Там сейчас музей, а до того долгое время была тюрьма или колония. Я поднялась с дивана, нашла рекламный проспект музея, схему расположения зданий с подробным планом, фотографии. Так, вот они — покои настоятеля. Длинный, очень узкий, со сводчатым потолком коридор, каменные плиты под ногами… Сейчас стены оштукатурены и побелены, тогда они были из красного кирпича. Лампа в руках монаха, странные тени на потолке… Чувства Константина мне весьма понятны. Я сама испытала легкий трепет, проходя по тому коридору в одиночестве.
Покои настоятеля в самом конце здания, точнее, это уже другое здание, соединенное с первым еще одним переходом. Окна с двух сторон, узкие, как бойницы, но почти до самого пола. Дождь хлещет как из ведра, и вдруг Костя слышит странный звук, точно кто-то стучит в окно, поворачивает голову и в окне справа видит огромного ворона.
«Очень интересно, — усмехнулась я. — Начинает напоминать мою историю. Значит, ворон. В проливной дождь птичке положено сидеть в укромном месте и не каркать. Но этому вздумалось полетать…»
Монах испуганно шарахнулся от окна и перекрестился. Костя пренебрежительно усмехнулся, но беспокойство в его душе лишь возросло. Наконец они достигли покоев настоятеля. Костя был удивлен, обнаружив довольно молодого еще мужчину гусарской внешности — пышные усы, аккуратная бородка, острый взгляд ярко-синих глаз, которые в свете лампы были похожи на два больших сапфира. «Гусар» представился, и тут выяснилось, что он не настоятель. Отец Андрей, так звали «гусара», сообщил, что настоятель неважно себя чувствует, встречи с ним придется подождать до утра, но он, отец Андрей, готов ответить на все вопросы и… Разумеется, Костя хотел знать, что произошло в монастыре. Отец Андрей вздохнул и стал рассказывать.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу