Татьяна Полякова - Мавр сделал свое дело

— А картины ты настоящие рисуешь или эти.., треугольники?

— Если хочешь, тебя нарисую… На самом деле я пейзажи люблю, вот и захотелось в поселке пожить немного. — Надо было выходить как-то на интересующую меня тему. — Здесь, кстати, художница живет. Анна Молчанова. Знаешь ее?

— Видел. Только она не настоящая художница, так.., рисует от безделья. Моя мамуля с ней знакома. Молчанова эта шизоидная.

— Почему?

— Фиг знает. От людей прячется. Мать так говорит. У меня мамуля активистка, любит со всеми дружить и все такое.., а Молчанова ни в какую. Мамуля сделала вывод, что у нее не все дома. Я сам-то видел ее пару раз всего. А чего там с убийствами? Тебя к следователю не таскают?

— С какой стати? — Я вздохнула. — Понадоблюсь — вызовут. Я же не прячусь, у них мой мобильный есть.

— Говорят, теперь вы бешеные деньги получите?

— Я ничего не получу. Муж сестры, может, и получит. Наследников полно, так что…

— Говорят, кто-то из родни всех троих убил, — хитро глядя на меня, сообщил Вовка.

— Мамуля твоя говорит, что ли?

— Ага. Третью ночь не спит. Капли пьет и прислушивается. Не чувствует себя в безопасности.

— Так если родственники, чего ж ей бояться? Или она Костолевскому тоже родня?

— Нет, конечно. Дурака валяет…

— А ты что думаешь?

— В каком смысле?

— Кто убийца?

— Мне-то что?

— Просто интересно. Мне вот, вроде бы тоже дела никакого, а любопытство просто разбирает.

— Все бабы любопытны, — со знанием дела изрек он.

— А мужики нет?

— Чего гадать без толку? Похоже, что все это действительно из-за наследства. Значит, кто-то из родни и убил.

— Всех троих?

— Ну.., а как же? Леопольд постоянно у Костолевского отирался. Его как свидетеля.

— А ты не знаешь, что в ночь убийства Ирины твой дружок делал? — задала я вопрос. Он поверг Вову в изумление.

— Какой дружок?

— Василий. Он ведь твой друг?

— Ну.., он-то здесь при чем?

— Так ведь он с Ирой встречался.

Вовка пару минут смотрел на меня, вытаращив глаза. Оглянулся, точно боялся, что нас подслушивают, и совершенно неожиданно перешел на шепот:

— Откуда ты знаешь?

— Это что, страшная тайна?

— Конечно. То есть.., кто тебе сказал?

— Леопольд.

— А он откуда узнал? Тьфу, вот проныра…

— Почему Василий так не хочет, чтобы о его отношениях с Ирой кто-то знал? Если человеку есть что скрывать…

— Ага, — усмехнулся Володя. — Он ее и убил. А еще Костолевского и карлика заодно.

— Ничего смешного не вижу.

— Какой тут смех. Теперь Васька молчит, чтоб менты не придолбались. А раньше молчал, потому что стыдно. Сама подумай: Ирка его старше, к тому же уродина.

— Вот уж нет…

— Чего ты споришь, уродина и есть. Старая, толстая и страшная. А одевалась как? Точно моя бабушка, только моей бабушке скоро семьдесят, а Ирке вполовину меньше. Еще и дура.

— Это уж вовсе глупости.

— Что ты мне про Ирку рассказываешь? Дура. К Ваське привязалась… На нее никто не смотрел, даже когда молодой была. А Васька по пьянке… Ну, ты понимаешь.., а она пристала, точно репей. Женщина понимать должна такие вещи. Если мужик от нее бегает и прячется… А она его возле дома подкарауливала.

— Тебе-то откуда знать об их взаимоотношениях? Может, Васька нарочно все врал?

— Ну конечно. Он не знал, как от нее избавиться, в смысле, от ее домогательств, — поспешно поправился он, сообразив, что данное утверждение прозвучало весьма зловеще. — Он ее жалел, обижать не хотел, — с энтузиазмом продолжил Володя. — Думал, дойдет до нее… Как же, она совсем свихнулась, замуж за него собралась.

— Это тебе Васька сказал?

— Я, между прочим, ничего не знал, пока эта чокнутая ко мне не подошла в магазине и не попросила письмо передать. Я удивился, чего это Ирка ему письма пишет?

— Ты письмо читал? — жадно глядя на него, спросила я. Вовка смутился.

— Ну.., любопытно было.

— И что там?

— Сплошные сопли. Люблю, замуж хочу, денег ему обещала. Дядя помрет со дня на день, и она станет богатой невестой.

— Так и написала «дядя помрет со дня на день»?

— Ну, может, не так.., я что, помню? Но смысл такой. Женись на мне, озолочу. Я Черту письмо передал, он вроде удивился, а потом мне говорит: ты, Вова, помалкивай, у бабы крыша едет. Спьяну трахнул ее, а теперь мучаюсь, и послать жалко, у нее ведь и так жизни никакой. А если кто, говорит, узнает, меня вовсе засмеют. И дядя, говорит, у нее чокнутый, еще засудит за лишение невинности. Я подумал и понял: Черт прав. И дядя с приветом, и Ирка психованная. Ну и молчал в тряпочку.