Виктория Платова - Смерть в осколках вазы мэбен

— Нравится? — спросил художник, а в глазах его уже замерцали знакомые огоньки вожделения.

— Конечно. — Я набралась храбрости и выудила из вазы огромный апельсин.

Вот уж действительно природа не пожалела красок на это тропическое чудо. Мне, по крайней мере, будет чем заняться, чтобы отвлечься от взглядов художника. А он между тем уже достал откуда-то маленький изящный ножичек и фарфоровое блюдце.

— Хотите, помогу? — вкрадчиво предложил он.

— У меня с детства страсть чистить апельсины, — я попыталась соблазнительно улыбнуться, — даже не столько интересно есть то, что там внутри, как снимать кожуру.

— Прекрасно. — Художник выбрал яблоко и с хрустом надкусил его. — Значит, вам нравится освобождать вещи от их оболочки? Или одежды?

— Иногда одежда очень мешает, вы правы, — я хихикнула, — но, знаете, Владимир Иванович, меня как журналистку очень интересует, что здесь произошло?

— Вы же сами все видели. — Художник снова нахмурился. — Какие-то подонки устроили ночью пожар в мастерской.

— Значит, — я насторожилась, — это все было устроено? Поджог?

— Милиция считает именно так, — ответил Карчинский, потирая лоб, — да и у меня нет причины считать по-другому.

— Подождите, Владимир Иванович, — я отложила апельсин, — это ведь очень серьезное заявление. В таком случае вы должны кого-то подозревать. И по логике вещей подозрение падает только на одного человека. Банкира Ивлева. Ведь он располагает достаточными средствами, чтобы организовать подобное, а кроме того, вполне мог устроить это из-за того, что вы не захотели удовлетворить каприз его содержанки. Если называть вещи своими именами.

— Верно, верно. — Карчинский поморщился. — Но все не так просто, как представляется на первый взгляд. Я должен вам кое в чем признаться, Леда. Я ведь и не сомневаюсь, что это дело рук банкира. По сути, вроде бы я сам виноват. Согласись я тогда продать вазу, и не было бы никаких проблем. Вы ведь так думаете?

— Да, — я кивнула, — тем более что видела вашу вазу мэбен у… одного своего приятеля.

— Понятно, — художник усмехнулся, — но ничего удивительного в этом нет, я часто дарю и свои картины, и свои вазы. Хорошим людям, — добавил он, — и продаю тоже, если в этом заинтересован. Но все не так просто, Леда, — повторил он.

Шаг за шагом художник раскрыл мне причину своего нежелания продать вазу. Вот уже несколько лет он сотрудничает с культурным фондом Южной Кореи и нередко посылает туда свои работы. Там они ценятся очень высоко.

Это мне и так было известно, я прочитала об этом в брошюрке. Но вот о чем я не знала, так это о том, что некоторое время назад Карчинский по рекомендации этого самого фонда отправил несколько своих ваз мэбен в Национальный музей Кореи. Оттуда вскоре пришел ответ. Корейцы прислали благодарственное письмо, в котором восхищались умением русского мастера изготавливать корейские вазы, а также прислали ему и вазу мэбен. Настоящую вазу мэбен XVI века, которая была изготовлена известным мастером Пак Юк Чоном в деревушке Кыранда, ставшей впоследствии известной и прославленной именно из-за своих ваз мэбен.

И все дело оказалось в том, что именно эта ваза так понравилась модели. Художник отдал бы ей любую из своих собственных ваз, но с этим произведением искусства Кореи он расставаться не собирался, тем более что она должна была стать центральным экспонатом на предстоящей выставке в Москве.

— Вот такие дела, — закончил художник, — но это еще не все. Вы же видели, что произошел пожар и многие мои работы пострадали. Значит, теперь придется выставку в Москве отложить.

— Но почему вы сами не объяснили банкиру то, что сейчас объяснили мне? — Я с непониманием уставилась на Карчинского.

— А вы думаете, что у его модели от моего объяснения пропало бы всякое желание завладеть красивой игрушкой? Если вы так считаете, то совершенно не знаете людей. Нет, дорогая Леда! Мое объяснение лишь подстегнуло бы их желание. И ее и его. Это ведь не просто поделка известного художника, — он криво усмехнулся, — а действительно настоящее произведение искусства, которому несколько веков. Банкира и его сучку, напротив, это только еще больше раззадорило бы.

— Наверное, вы правы, — я вздохнула, — но теперь это произведение погибло во время пожара.

— А вот и нет! — с жаром возразил художник. — Конечно, мастерская моя пострадала очень сильно, но дело в том, что несколько картин, а также ваз украли еще до того, как начался пожар.