Виктория Платова: Битвы божьих коровок

— Ни одного праздника не пропустил, — сладко врала Настя. — И посылки присылал…

Толстогубый следователь бросил на нее полный тоски взгляд: святочные истории из жизни самоубийц его не волновали.

— Что ж, будем закругляться. Подпишите протокольчик опознания и, как говорится…

"Попутного ветра в горбатую спину”, — хотел добавить он, как раз в духе цинично-разухабистого анатомического театра, но вовремя сдержался. И положил перед собой замусоленный бланк протокола.

— Фамилия, имя. отчество.

— Чьи? — испугалась Настя.

— Ваши.

— Киачели. Ударение на “е”. Киачели Анастасия Кирилловна.

— Странная фамилия. — Следователь не удержался от слегка пренебрежительного комментария по поводу не правдоподобно белых Настиных волос. Уж они-то явно не имели никакого отношения к грузинским окончаниям.

— Это по мужу. — Настя потерла обручальное кольцо, обветшалое и потускневшее от времени, и с готовностью пустилась в пояснения:

— Вообще-то моя девичья фамилия — Воропаева.

— Ваш муж грузин?

— Какое это имеет значение? Хевсур…

Вот так всегда. Муж — хевсур, брат — самоубийца, только этим она и интересна. Да еще сумкой гранатов величиной с младенческую головку каждый…

— Очень хорошо. Значит, ваш брат, Лангер Кирилл Кириллович, вами опознан? — наседал следователь.

— Почему он седой? И рана на голове — откуда она? И потом еще это… Засохшая кровь возле уха, вы видели? Откуда это все?!

— Вы у меня спрашиваете?..

Настя тихо заплакала, чем окончательно вывела следователя из себя. Женским слезам он не верил, женские слезы он терпеть не мог — еще с той поры, как его супружница, наставлявшая ему рога с половиной следственного управления, была спущена с лестницы. Под аккомпанемент таких же вот беззвучных рыданий.

— Как это произошло?..

Да как обычно и происходит, гражданка Киачели. Звонок в милицию три дня назад — от обеспокоенной подружки потерпевшего: бойфренд, мол, дверь не открывает, на телефонные звонки не отвечает, а свет в его квартире подозрительно горит — и в светлое, и в темное время суток. Приехавший наряд вызвал Службу спасения, спасатели вскрыли железную дверь и обнаружили Лангера К.К., 1979 года рождения, висящим на собственном ремне в собственной ванной.

— Мрачная история, — подытожил следователь. — Сочувствую. Скажите, а ваш брат не страдал… э-э… психическими расстройствами?

И снова Настя покраснела, как будто он ляпнул что-то неприличное.

— Почему вы об этом спрашиваете?

Если бы вы только видели квартиру, которую он снимал, гражданка Киачели, все вопросы у вас бы сразу же отпали. Железная дверь с тремя замками и щеколдой (все три замка закрыты и щеколда задвинута), потеки крови на обоях — покойный коротал время за самым бесперспективным занятием: бился головой о стенку. А времени у него было вагон, судя по всему: все крупы в доме сожраны, все съестные припасы выпотрошены. Хоть шаром покати. И дурацкая надпись на оконном стекле. И божьи коровки, которыми было изрисовано все лангеровское сумасшедшее логово! Хватит и минуты для диагноза, и заморачиваться не надо.

— Обстоятельства смерти вашего брата… Они заставляют нас усомниться в его душевном здоровье.

— Не говорите ерунды. — Настя повысила голос и тут же сникла, испугавшись сама себя.

— В армии он не служил?

— Не служил. У него тяжелое заболевание почек.

— Странно, — вклинился патологоанатом. — С почками у него все в порядке, заявляю официально. И вообще, внутренние органы в идеальном состоянии. Отечественная трансплантология рыдала бы по таким запчастям.

Настя не удостоила хохмача-некрофила и взглядом.

— Где расписаться?

— Вот здесь. И здесь. У вас есть где остановиться? — Теперь, когда дело было обстряпано, следователь позволил себе намек на участие.

Пропади ты пропадом, неужели не ясно, что остановиться ей негде? Что она никогда и в глаза не видела этого одичавшего от людских толп города. Что два часа назад она впервые в жизни проехала в метро, а час назад ее впервые в жизни обхамили в троллейбусе. И что переночевать она может только на вокзале. Или здесь, в морге судебной экспертизы…

— Я думаю… Та квартира, в которой он жил… Я бы могла…

Следователь скуксился и яростно почесал заросший кадык.

— Лично я бы вам не советовал. Место не из приятных…

— Разве я не могу там остаться?

В конце концов это проблемы гражданки Киачели. Дело закрыто, квартира, в которой обитал усопший, оперативного интереса не представляет, а возиться с этой Венерой от сохи — удовольствие ниже среднего…