Андрей Воронин - Слепой. Приказано выжить

Предчувствие его не обмануло, и долго ждать не пришлось. Провинциальный пузан еще тыкал пальцем в кнопки, после каждой цифры сверяясь с извлеченной из заднего кармана просторных брюк мятой шпаргалкой, когда появившийся неведомо откуда черный «мерседес», вылетев с проезжей части прямо на тротуар, резко затормозил у самого таксофона. Выскочившие из него молодцы в гражданском без преамбул принялись споро и деловито паковать провинциала, который был настолько ошеломлен, что даже не пытался сопротивляться. Его было немного жаль, но на войне не без урона. Полученная Глебом фора была мизерной, но она все-таки была: очень своевременно подвернувшийся толстяк на какое-то время вывел из игры не только молодцев на «мерседесе», но и несколько куда более опасных противников, которые в течение ближайших часов станут его допрашивать и тщательно проверять его показания.

Не дожидаясь окончания спектакля, Глеб запустил двигатель и плавно тронул машину. Он немного попетлял по центру, а когда убедился, что хвоста за ним по-прежнему нет, остановился у первой подвернувшейся станции метро.

Подвернулось ему, и неслучайно, именно то, что нужно. Изгнанные с московских улиц и площадей ларечники в данной точке пространства не разбрелись кто куда, а окопались в наскоро слепленном из гофрированных сэндвич-панелей и стеклопакетов павильоне, который гордо именовался торговым центром «Пассаж». Ваявший вывеску этого заведения оформитель то ли был большим (и вдобавок неумным) оригиналом, то ли бредил на удивление живучими идеями национал-социализма: двойное «с» в слове «пассаж» было мало того, что латинским, так еще и представляло собой две зигзагообразные молнии, как на эсэсовских петлицах и касках.

Несмотря на этот сомнительный изыск, торговали здесь не сувенирами с нацистской символикой и не абажурами из человеческой кожи, а примерно тем же, чем и в других подобных местах — говоря коротко и без лишних подробностей, барахлом преимущественно китайского производства. Глеб без проблем приобрел в одном киоске подержанный (и хорошо, если не краденый) мобильный телефон, а в другом — карточку мобильного оператора. Вернувшись в машину, он совместил свои покупки друг с другом, убедился, что батарея телефона заряжена, по крайней мере, на четверть, и набрал номер его превосходительства.

К некоторому облегчению Глеба, генерал ответил на вызов почти мгновенно, буквально после второго гудка.

— Алло, Филиппыч! — грубым базарным голосом сказал Глеб. — Ты сейчас где?

— А с кем, собственно, имею честь? — слегка брюзгливо и настороженно осведомился «Филиппыч».

— Не узнал, что ли? — удивился Глеб. — Да я это, я, Петрович! Ты печку хотел переложить, помнишь? Камин устроить и все такое… Или передумал?

Печка в загородном доме генерала Потапчука пребывала в полной исправности, и про камин Сиверов ввернул специально на тот случай, если противник об этом осведомлен или не поленится это проверить.

— Вот кретин, — с чувством произнес его превосходительство. Вслед за этим искренним и абсолютно правдивым выражением владевших им чувств товарищ генерал переключился на беспардонное вранье. — Это я не о вас, Глеб Петрович, это я о себе. Вообразите, совершенно забыл. Как отрезало!

— Бывает, — снисходительно посочувствовал Глеб. У него немного отлегло от сердца. — Так ты где — в городе или у нас, на воле?

— На воле, но в городе, — выдал исчерпывающую информацию сообразительный, как большинство старых чекистов, генерал. — Признаться, не ждал вашего звонка. Что-то случилось?

«Это тебе виднее», — подумал Глеб.

— Да нет, — сказал он вслух. — Просто выдалась паратройка свободных деньков, вот я про тебя-то и вспомнил. Надо бы, думаю, пособить хорошему человеку. Ты бы подъехал, что ли, объяснил толком, чего твоя генеральская душа требует. Этот, как его… эскиз бы, что ли, нарисовал. Ну, и аванс не помешал бы — вдруг кирпича прикупить понадобится, или еще чего…

— Это уж как водится, — сдержанно съязвил Федор Филиппович. — Я сейчас свободен, так что вполне могу подъехать. Когда вам удобнее?

— Сейчас-то я и сам в городе, — сообщил Глеб не столько генералу, сколько оператору в аппаратной прослушивания, — но с вечерней электричкой вернусь. Так что к вечеру и подъезжай. Заночуешь, благо свободен, бутылочку, ежели что, раздавим… Или у тебя завтра дела?

— Приеду, — пообещал Федор Филиппович, и на душе у Глеба стало еще чуточку легче. — Вы там поаккуратнее, Глеб Петрович. Москва — город шальной. И раньше был шальной, а уж теперь и подавно.