Андрей Воронин - Слепой. Приказано выжить

— Да, древние греки — это класс, — посмеиваясь, сказал Буров. — Один Платон чего стоит! Я как-то решил почитать для общего развития — не поверишь, хохотал, как помешанный, жена чуть психиатрическую не вызвала…

Потушив в пепельнице сигарету, он вынул из внутреннего кармана пиджака миниатюрную рацию, включил и отдал короткое распоряжение. Поймав устремленный на рацию пристальный взгляд Пермякова, Иван Сергеевич усмехнулся, выключил устройство и вернул во внутренний карман. Он ничего не сказал, и Андрей Родионович воздержался от вопросов. Они по-прежнему карабкались в гору в одной связке, и подставлять друга юношеских лет Филеру было незачем. А если захочет подставить, сделает это тихо и незаметно, без демонстрации раций, диктофонов и прочих технических устройств. Такие подставы — неотъемлемая часть его профессии, он на них собаку съел, и не стоит обольщаться, думая, что, не являясь таким же, как он, профессионалом, его можно на чем-то подобном поймать.

— Значит, легенды тебя не интересуют, — отодвинув пепельницу подальше в сторону, констатировал Буров. — А жаль. Легенда весьма занятная. Чтобы ее проверить, мне пришлось задействовать кучу специалистов и заставить их работать на пределе возможностей.

— А стоила ли овчинка выделки? — пренебрежительно поинтересовался Андрей Родионович. — Кто он такой, этот агент, чтобы из-за него рыть носом землю?

— Если бы ты согласился выслушать легенду, ты бы не стал об этом спрашивать. Легенда же, друг Андрюша, такова, что я бы не удивился, если бы прямо сейчас вот в эту дверь вошел ее герой и просверлил в нас с тобой по аккуратной дырочке для вентиляции мозгового вещества. А поскольку ничего, кроме этой легенды, перевербованный подчиненный Потапчука по данному вопросу рассказать не смог, я счел небесполезным ее досконально проверить. И…

Дверь открылась, и в зал вошел высокий человек в темном деловом костюме. Совпадение получилось таким удачным, что Андрей Родионович почти испугался, но это, разумеется, был не легендарный агент со странной кличкой, а просто телохранитель — еще один майор ФСО, похожий на своего напарника, как родной брат. Вместо пистолета с глушителем или иного орудия истребления в руках у него находился серебристый поднос с хрустальным графином, коему сопутствовало все, что предусмотрено протоколом в подобных случаях.

Когда охранник вышел, оставив на столе поднос, и дверь за ним закрылась, Филер вернулся к прерванному его появлением рассказу.

— Говоря коротко и по существу, легенда подтвердилась, — сказал он, вынимая из графина хрустальную пробку и разливая по бокалам коньяк. — Подтвердилась, увы, только косвенно, и даже для этого моим людям пришлось буквально свернуть горы. Понадобилось произвести тщательнейший анализ финансовых расходов возглавляемого Потапчуком отдела, поднять строжайше засекреченные архивные данные и сопоставить время некоторых денежных выплат, нерегулярных, но всегда примерно одинаковых, с датами кое-каких резонансных убийств, несчастных случаев и внезапных смертей. Картина, скажу я тебе, получилась впечатляющая, особенно если принять за истину, что писалась она на протяжении многих лет одной и той же рукой. Это рука большого мастера, Андрей Родионович. Что это за мастер, мы так до конца и не выяснили, но сегодня ты мне его назвал.

— То есть?.. — наконец-то проявил живой интерес к повествованию Политик.

— Молчанов, — сказал Филер. — Эта фамилия изредка мелькала в разных второстепенных бумажках. В списках сотрудников отдела его не было и нет, в бухгалтерских ведомостях он тоже никогда не фигурировал. Если верить одному найденному нами старому рапорту, капитан Федор Молчанов погиб еще в конце девяностых — слетел с катушек, как это часто случается с людьми его профессии, начал отстреливать своих и был ликвидирован по личному приказу Потапчука. Согласно другой бумажке, через полтора года покойнику было присвоено очередное звание майора… ну, и так далее. Умирал он за эти годы несколько раз, не так давно рука об руку с Потапчуком вполне себе официально трудился в составе особой группы, специализировавшейся на отыскании похищенных культурных и исторических ценностей, потом опять погиб — на сей раз, если судить по бумагам, окончательно и как раз таки в чине полковника. И вот мы возвращаемся к тому, с чего начали: четыре трупа в полукилометре от места, где мордой вниз плавает в грязном канале пятый. И прозвучавшее из уст умирающего имя полковника ФСБ Молчанова.