Сергей Зверев - Обряд на крови

А окончательно убеждается Мостовой в предательстве друга в тот момент, когда после завершения операции он вдруг видит рядом с подошедшими к нему Славкиным и Краевым своего старого ненавистного знакомца, фээсбэшника Малькова.

Глядя в глаза Андрею, Славкин хладнокровно признается в том, что их «неожиданная» встреча на перроне Ярославского вокзала была отнюдь не случайной, что его, попросту говоря, «подвели» к бывшему сослуживцу согласно давно и детально разработанному «конторой» плану по ликвидации нелегального таежного прииска. А потом «по-дружески» на прощание напоминает Мостовому, что дорога домой в Ретиховку для него по-прежнему заказана, ведь после «подставы» в гарнизоне тот находится в розыске по обвинению в убийстве.

В этот момент между Славкиным и Мальковым происходит непонятная конфронтация, после короткой словесной перепалки едва не закончившаяся перестрелкой. Обезоруженный Саней фээсбэшник покидает место встречи, изрыгая ругательства. Но Андрей уже не прислушивается к чужим словам. Они скользят и тают, не проникая в его сознание, потому что в его душе после подлого предательства старого и, казалось бы, проверенного друга образовалась страшная зияющая звенящая пустота.

Мостовой прикурил, и от проникающего в укрытие ветра спрятанная в кулаке сигарета заалела ярким малиновым угольком. А перед глазами снова проявилась поневоле накрепко врезавшаяся в память картина захваченного командой Славкина алмазного прииска: замершая перед зданием хранилища пятнистая вертушка, распластавшая до самой земли тяжелые крылья лопастей; крепкие фигуры спецов, деловито снующие между темными коробками замершей на полигоне техники. «Небось уже успели, сволочи, — подумалось, — все свои дерьмовые богатства с прииска вывезти? Или все же непогода помешала?»

— Ну, ты как, Андрюш? — легонько дотронулся до его колена старик.

— Ничего, Иван Семеныч, — рассеянно ответил Мостовой, все еще оставаясь во власти своих тяжелых воспоминаний. — Все нормально.

— Ну и хорошо, коли так… И нечего об этом поганце лишнего кумекать. Придет время — и его Бог за все его художества к ответу призовет. Оно ж ведь каждому, как в Писании, по делам его воздастся… Сколько ж веревочке ни виться…

— И опять ты прав, Семеныч, оказался. Как всегда, прав…

— Да я-то что, Андрюш? Ты себя, парень, не кори по-пустому. Не нужно. Я же знаю, что и ты давно уже, а не сейчас вовсе его раскусил, все про него сдогадался. Давно ведь уже понял, что он насквозь худой. Весь, как есть, худой, до самого загривка. Как та паршой больная падалка — сплошь в червоточинках… А и живет-то как — поглядеть? Да срам один! У какой неразумной лесной зверушки небось в норке и то поопрятнее, почище будет. Разве ж сможет так нормальный человек в таком жутком непотребстве жить?! Да ни за что не станет! Не сможет!.. Знал ты все, конечно, Андрюш. Конечно ж, знал. Просто очень тяжко было тебе в такую гадкую низость поверить. Как-никак, а ведь не чужой он тебе человек. Тут уж как ни крути. Сколько ж лет вы с ним на пару службу-то несли, сколько ж лет из одной миски, почитай, щи-то хлебали…

— Было дело. Догадывался. Твоя правда… Но ведь стыдно признаться — до последнего был уверен, что все дело здесь только в его личном меркантильном интересе. Я же сразу, еще там, в поезде, сообразил, что он в первую очередь потому и на подмогу мне вызвался, что загорелся до этих гребаных драгоценных камешков добраться… Ну да ладно, думал, пускай так. Лишь бы помог, а там видно будет… Оказалось, что это еще далеко не все. И совсем не его это частная инициатива. По крайней мере — не только его… Оказалось, что и встреча наша с ним в Москве — совсем не случайна. Его же ко мне тогда специально подсадили, специально подсунули… Провели они меня, понимаешь, Иван Семеныч, как какого-то пацана желторотого… Но здесь для меня пока больше вопросов, чем ответов. Одна муть сплошная. Знаю только одно теперь точно, что прииск этот никто с землей ровнять и в мыслях не держал. Никто и никогда не собирался. А просто-напросто его какой-то очередной гнилой буратинка к своим ручонкам грязным прибрать вознамерился, чтобы впредь с него самолично купоны стричь. Это похоже на обычную банальную смену хозяев, понимаешь?

— Да что ж тут непонятного, Андрюша? Тут семи пядей во лбу и не нужно быть. Кто же такую буренку удойную под нож-то пустит?

— Вот именно, Иван Семеныч. Вот именно, — произнес Мостовой задумчиво. — Ну да это ладно. Это все не к спеху. В этом мы с тобой, бог даст, разберемся со временем… А сейчас у меня один-единственный вопросик в мозгах свербит. Один-единственный. И ответить нам с тобой на него как можно быстрее надо. Понять нам срочно надо, зачем, с какой целью они нас и теперь, после окончания всей этой их гнилой рэкетирской операции, в живых оставили? Что им, говнюкам прожженным, еще от нас нужно?.. Ни в какие нежные дружеские чувства со стороны Санька я, естественно, теперь нисколько не верю, хоть и ссору с Мальковым он очень убедительно сыграл. И даже дал мне понять недвусмысленно, что они с этим скользким типчиком — из разных «контор», а потому и задачи у них не всегда под копирку.