Геннадий Гацура - Число зверя

Марина взяла оставленную собеседником Маркова пачку сигарет «Давыдофф» и начала постукивать ею по столу.

— Прекрати, — Марков вскочил и начал суетливо расхаживать перед своей любимой картиной взад и вперед. — Я ей сколько раз говорил, чтобы не лезла на сторону. У меня все чин-чинарем, солидные люди, охрана, а ей все мало денег было, все норовила с первым встречным перепихнуться. Вот и нарвалась. А мне расхлебывать. Что я теперь своим клиентам скажу?

Марина вытащила из пачки сигарету, взяла лежащую на столе золотую зажигалку, прикурила и повторила, слегка видоизменив, свой вопрос:

— Может, все же это ты? Она тебе отказала, а ты приказал своим молодчикам убить ее.

Толстяк вдруг остановился и с неподдельным выражением ужаса на лице посмотрел на Марину. Та, улыбнувшись, глубоко затянулась и выпустила в его сторону струю дыма.

— Ты понимаешь, что говоришь? Ты же знаешь, девушки не мой профиль. Понимаю, ты потеряла свою подругу, но причем здесь я?

— А кто тебя знает, — Марина потушила сигарету в пепельнице, — может, ты переквалифицировался?

Вновь неподдельное выражение появилось на лице у толстяка, на этот раз — брезгливости.

— Ладно, — Марина встала, — я пойду, а то на тебя противно смотреть.

— Кто бы говорил, — усмехнулся Марков, — с таким же успехом это могла быть и ты. Приревновала, что она спит с мужиками и убила.

Марина направилась к дверям. Марков бросил оценивающий взгляд на ее фигуру и крикнул вслед:

— А ты не хотела бы поработать на меня? У нас и заработки покруче, чем в твоем шоу-бизнесе, — последние слова он закончил уже тогда, когда за Мариной закрылась дверь.

Взглянув зачем-то на глазок миниатюрной камеры, вмонтированной в огромную модерновую люстру, висевшую посреди кабинета, Валентин Александрович сел в свое кресло и сцепил ручки на животике. Всякое выражение сползло с его лица и, лишь, горящие за стеклами очков каким-то странным огнем глаза, да два больших пальца, суетливо бегающих друг вокруг друга, говорили о том, что он был занят каким-то сложным мыслительным процессом. Сейчас, господин Марков был особенно похож на Берию, об этом не раз ему говорили друзья, только у того стекла очков были в круглой оправе, а у него в виде узких прямоугольников.

— Валентин Александрович, — раздался из вмонтированного в толстую столешницу стола переговорного устройства голос секретарши, — вас спрашивают по второй линии.

Господин Марков нажал на одну из многочисленных, врезанных в торец стола кнопок и сказал:

— Соединяй, — после чего поднял трубку ближайшего к себе аппарата. — Я вас слушаю.

— Что ж ты, дрянь этакая, делаешь, — задрожала от негодования мембрана в телефонной трубке, — без ножа режешь? Ты же говорил, что этого больше не повториться!

— Она опять звонила? — выпрямился в кресле Валентин Александрович.

— Да, тупоголовый кретин!

— Вы могли бы не выражаться, нас могут услышать дети.

— Я тебе покажу детей! Я сегодня иду в театр, так что жду тебя у себя после одиннадцати. И чтобы без маскарадных шествий. Тихо. Понял?

— Может, вам лучше ко мне?

— Шутить изволишь?

— Причем здесь я? Вы же стольких перепробовали, что так мне можно совсем без материала остаться. Вот если бы вы предпочитали мальчиков, тогда у вас никаких проблем не было.

— Прекрати молоть чепуху. Жду, — в трубке послышались короткие гудки.

Марков положил трубку и вновь нажал кнопку переговорного устройства.

— С какого номера звонили?

— Без определения, — ответил на этот раз мужской голос, — судя по всему, с мобильного телефона.

— Грязный развратник! — Ругнулся Марков. — Ты видел дамочку, что вышла отсюда?

— Да.

— Знаешь ее?

— Да.

— Гоша еще не ушел?

— Нет.

— Пусть последит пару дней за ней. Отчет лично мне. Понял?

— Да.

— Работай, — Марков бросил трубку и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. И, как всегда, когда он пребывал в одиночестве, маска безразличия, точнее, равнодушного презрения ко всему окружающему миру, вновь опустилась на его лицо.

Малыш выскочил во двор и огляделся по сторонам. Мальчишек нигде не было видно. За воротами мелькнуло голубое платье матери. Малыш прошмыгнул между развешанными на просушку простынями, обогнул обгоревший остов «ЗИС-5» и вылез через дыру в заборе на улицу.

По мощенной булыжником мостовой с грохотом проехала телега. Увидев мать, малыш прижался к забору и, стараясь не попасться ей на глаза, пошел вслед за ней. Но женщина и не думала оглядываться, она шла высоко держа голову к центру городка, по своему обычному маршруту. Мать миновала ограду кладбища, затем район оставшихся еще со времен войны развалюх.