Кирилл Казанцев: Авторитет из детдома

Копоть разлил по стаканам остатки водки.

– Ладно, не буду тут тебя уговаривать завязать с ментурой, – сказал примирительно Копоть. – Твое дело.

– Если есть такие, как ты, должны быть и такие, как я, – ответил Анкудов и поднял стакан.

– Значит, за следующую встречу?

– Встреча, Колян, может оказаться и не радостной, если борзеть начнешь, – давай лучше за Леньку с Томой выпьем. Вот у них действительно сейчас счастливая жизнь начнется.

– Давай. За любовь!

Мужчины закусили и откинулись на спинки сидений.

– А я вот, когда море увидел, сразу вспомнил, как мы с тобой в детдоме мечтали послать все к чертовой матери, удрать, сесть на товарняк и уехать далеко-далеко. Поселиться где-нибудь в шалаше, арбузы ночью сторожить. А с утра пораньше – ходить на рыбалку на море. Лежать брюхом кверху и ничего не делать.

– Ага. А не драить вонючие полы в сортире, – поддакнул Копоть.

– И не давить в спальне клопов перед сном, – Паша от такого воспоминания аж скривился. – Фу, блин.

– А потом, помнишь, мы хотели забраться незаметно в самолет и улететь на необитаемый остров. Жить там, как Робинзон Крузо. Я был бы Робинзоном, а ты Крузо, – у Копотя от смеха в уголках глаз выступили слезы.

– Да-а, мечтать не вредно. Я тогда даже собрал специальный набор: компас, перочинный ножик, котелок, еще что-то…

– Помню-помню. У тебя потом этот котелок с ножиком Комбат забрал.

– Вот урод.

– А знаешь, я ни разу не пожалел, что его тогда «чикнул». А то неизвестно, скольким еще он жизни покалечил бы. Ладно мы, пацаны, нам не привыкать. Как говорится, свиньи грязи не боятся. Но девчонок было жалко.

Друзья с головой погрузились в воспоминания. Все эти годы не находилось рядом души, способной понять все то, что пришлось им пережить в детстве.

– Колька, а давай за наших девчонок. Надеюсь, у них все устроилось в жизни, даже у той, которой мы волосы в саже измазали, – Пашка разлил водку по стаканам.

– Очень хотелось бы в это верить, – от накативших чувств Копоть смахнул рукавом слезу и выпил.

– А помнишь Лариску? Актрисой хотела стать, все у зеркала вертелась. Комбат еще поймал ее после отбоя в туалете, закрыл в изоляторе и три дня подряд измывался, как хотел. Подонок. Как только таких земля носила? А когда тебя уже увезли в колонию, приехал новый директор. Ну, Лариска что-то не то сделала, вызвал к себе на беседу. И у нее крыша слетела – пошла и повесилась во дворе. Связала пояски от халата, соорудила на дереве петлю, пока все ужинали…

– Капец. А что с Танькой Светловой? Не знаешь?

– Да я как-то пробовал искать, когда в органы устроился, – ничего. Словно все сквозь землю провалились.

– А я, наверное, знаю, куда. Подальше отсюда все свалили. Чтобы поскорее забыть, начать новую жизнь и не вспоминать больше этих ужасов.

– Мы с тобой теперь прямо два тополя на Плющихе, – горько пошутил опер. – На хрен кому нужны. Болтаемся в этом мире, как сам знаешь что в проруби. Ни Варьки, ни Тамары, ни счастья, ни светлого будущего впереди, ни светлого прошлого сзади – ничего.

– Пашка, а вот если бы ты знал, что одно твое желание обязательно сбудется, что бы ты загадал? Только честно.

Анкудов ничего не ответил. Да Колян и не ждал. Они молча переглянулись, поняв друг друга без слов.

В этот момент в дверь постучались, и в купе заглянула проводница.

– Мальчики, что-нибудь заказывать будем?.. Пашка? Колька? Вы?!

– Варька? – вытаращил глаза Копоть.

– Попова? – от удивления Анкудов выронил кусок огурца.

В стройной, мило улыбающейся проводнице они узнали свою давнюю детдомовскую любовь. Женщина, из-за которой, по сути, жизнь развела их каждого по своему пути.

– Мальчики, вы меня помните?

– Такое не забывается…