Кирилл Казанцев - Авторитет из детдома

Публики собралось очень много. В обычной ситуации сюда пришло бы максимум человек пятьдесят, даже при такой рекламе. Однако события последних дней разожгли к семье арестованного подполковника нешуточный интерес. У входа толпилось внушительное количество людей. Всем хотелось посмотреть, что это за дочка у «оборотня в погонах», о котором шумит вся пресса и телевидение. В фойе несколько операторов, установив камеры, скучающе рассматривали развешанные по стенам портреты классиков литературы.

– О, смотри какой носатый. Я читал, что чем длиннее у мужика нос, тем длиннее этот самый, – улыбался телевизионщик лет тридцати в джинсах и майке с логотипом канала, покосившись на ширинку.

– Сам ты носатый. Это же Гоголь. Николай Васильевич, – ответил коллега.

– Да знаю я. За ним, наверное, бабы табунами бегали. А вон смотри, у того вид как у вампира. Бледный какой-то, злой, в сюртуке. Небось, про гадость всякую писал.

Они расхаживали от портрета к портрету, комментируя каждый в силу своего интеллекта и чувства юмора. Сидящая у входа на кресле пожилая библиотекарша наблюдала за мужчинами с нескрываемым презрением. Вот раньше было по-другому. Во времена ее молодости люди и книжек побольше читали, и уважения к авторитетам было больше. А сейчас что? Ни культурного багажа, ни воспитания. Нахватаются в институтах вершков и вперед, деньги зарабатывать. Деньги – все о них только и думают. Нет чтобы остановиться на миг и хотя бы попробовать приобщиться к настоящему искусству. Взять в библиотеке альбом с репродукциями. Почитать биографию кого-нибудь из великих. Глядишь, и дрогнет внутри что-то настоящее, не наносное. Библиотекарша грустно вздохнула. В последнее время культурных, интересных людей она встречала все меньше и меньше. Теперь на абонемент записывались по нужде, не по зову сердца. Студенты брали только необходимое для учебы, люди постарше – пустые криминальные детективы и пошлые дамские романчики.

– Элеонора Францевна, подойдите сюда на минуточку. Нужна ваша помощь, – позвала старушку директорша, выйдя из «фуршетного» зала.

– Ну, вот, опять, – бормотала пожилая работница, мелко семеня ногами. – Колбасу дорезать или еще что. Устраивалась в культурное заведение, а приходится черт знает чем тут заниматься. И кто придумал эти пьянки? Искусство должно быть чистым. А если хочется отпраздновать – пожалуйста, куча ресторанов и столовых в городе. Сиди, гуляй, веселись. Не те настали времена, ох, не те…

До открытия оставалось десять минут, и у входа небольшими компаниями стояли ценители искусства всех возрастов. На ступеньках парни с девушками курили, смеялись. Часть из них, начинающие художники, обсуждали картины Тамары.

– Томка вообще молодец. В ее возрасте и так раскрыть свой талант.

– Да ничего особенного. Обычное ученичество, – возразил юноша с «мушкетерскими» усами и бородкой. – Я тебе таких картин сколько угодно могу нарисовать.

– Ты, Артур, просто завидуешь, – сказала одна из девушек. – Мне, например, нравится. Особенно Томкины натюрморты. Я бы у себя дома с удовольствием повесила бы.

– Ой, Галя, ну не смеши меня. Если главный критерий в том, что картину можно повесить на стену, тогда съезди на Арбат – там такого барахла, – поддел девушку Артур.

– А что? Я смотрела телевизор – сейчас почему-то за искусство выдают лишь бы что. Взял кисточку, побрызгал на бумагу – все! Шедевр абстракционизма! Да еще и миллионы за него на аукционах предлагают. А попробуй скажи такому мазиле, что это бездарно, – тут же обвинит тебя в невежестве и отсталости.

– А что ты имеешь против абстракционизма? Предлагаешь, чтобы все рисовали березки, ромашки и яблоки с виноградом? – Артур ухмыльнулся и обвел взглядом друзей, ища поддержки.

– Артур, зря ты насмехаешься, – вступилась за Галю подруга. – Она хотя бы говорит то, что думает. А ты начитался книжек и строишь из себя умного. А сам вон – второй год рисуешь каких-то червяков на зеленом фоне. А какие у тебя названия? «Тихая жизнь с баклажаном», «Треугольная Ольга».

– Да что с вами спорить, – фыркнул Артур. – Пойду лучше гляну, может, Томка в библиотеке где-нибудь.

Стоявшие рядом пожилые любители и любительницы искусства, постоянные посетители местного театра, литературных вечеров и юбилеев перешептывались в сторонке.

Несколько журналистов расхаживали между людьми, подслушивая разговоры, в ожидании виновницы торжества.

Подошли к библиотеке и Копоть с Анкудовым, облаченные в шикарные костюмы, галстуки, туфли, хорошо выбритые и подстриженные, пахнущие дорогим одеколоном. Но главное – поджарые фигуры, специфический, цепкий взгляд. Они разительно отличались от всей остальной публики. Парочка выделялась на фоне неформальной богемной молодежи в свитерах, кедах, джинсах и взрослых гостей в потертых пиджачках и пуховых платках, наброшенных на плечи, – как бойцовые доберманы среди комнатных собачек. Плюс ко всему, у обоих в руках было по громадному букету. Все смотрели на них с изумлением, теряясь в догадках.