Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

Чиновники обмениваются понимающими взглядами.

— Я рад, что вы со мной солидарны! — кивает Мэтьюз.

Джеймс Монро еще раз навещает Томаса Баллинга, чтобы лично сказать ему, что письма Потрошителя больше не должны приходить в Центральное агентство новостей. Монро приезжает к дому Баллинга вечером двенадцатого ноября. Оглядевшись, он входит в дом и поднимается по лестнице к квартире журналиста. Дверь в нее не заперта. Монро толкает ее рукой в перчатке, переступает порог и проходит в кабинет Баллинга. Он исполнен дурных предчувствий, и они полностью сбываются.

Томас Баллинг мертв — кто-то перерезал ему горло. Журналист сидит за своим столом, уткнувшись лицом в бумаги. Лужа крови, растекшаяся по столу, замарала все, в том числе и черновики писем Потрошителя, которые теперь необходимо уничтожить. Монро не собирается заниматься этим в одиночку. Он высовывается в окно и зовет одного из своих детективов.

Пока тот спешит наверх, Монро осматривает комнату. Очевидно, Томас Баллинг был пьян настолько, что даже не сопротивлялся. Нет никаких следов борьбы.

— Бедный дурак! — восклицает Монро.

Баллинг вышел из игры как раз вовремя, когда его услуги были больше не нужны. Для Джеймса Монро это, скорее, явилось удачей, но ему по-человечески жаль журналиста.

Гарольд Дарлинг открывает дверь и вдыхает застоявшийся запах сырого дерева, который, сдается ему, никогда уже не изгнать из этого дома, сколько его ни протапливай. Никто не встречает его. Очередной слуга, нанятый на днях, оставил дом почти немедленно. На этот раз к непонятным шорохам и шагам, составлявшим предмет жалоб его предшественников, прибавился непонятный запах, который иногда появляется в доме. Источник запаха остаетсяся неустановленным — с газовыми трубами все в порядке, и прибывший для их осмотра мастер не обнаружил ничего подозрительного. Дарлинг раздевается в прихожей и прислушивается к тишине в доме. Уолтера Сикерта в тот вечер нет здесь, он перебрался к заболевшей супруге. Тем не менее Гарольд Дарлинг явственно ощущает чье-то присутствие. И не успевает он войти в гостиную, как где-то в глубине дома отчетливо раздаются скребущие звуки.

В этой части дома нет газовых рожков, а окна в коридоре закрыты ставнями. Дарлинг приближается к одной из дверей с керосиновой лампой в руке. Кажется, звуки доносились отсюда — из пустой комнаты, которой он, как и прежние владельцы, не нашел применения.

— Кто здесь?

— Ради бога, откройте! — раздается за дверью знакомый голос.

Дарлинг ставит фонарь на стол в коридоре и отпирает дверь ключом, который носит в кармане. Перед ним стоит Фрэнсис Томпсон — взъерошенный, с безумными глазами. Он похож на выходца с того света.

— Бог мой, Дарлинг!

— Это я должен был сказать — Бог мой! Что вы здесь делаете?

— Сейчас я вам все объясню! — обещает тот. — Только дайте мне согреться.

Минутой позже в гостиной Дарлинг разжигает огонь в камине. Томпсон мрачно следит за ним, сидя в кресле.

— Признайтесь, друг мой, взломщик из вас никудышный! — со смешком говорит писатель. — Вы ухитрились запереть самого себя! Я рассказывал вам историю о чикагском грабителе, который, выбираясь из ограбленного, дома застрял в узком окне вместе с мешком?

Томпсон не смеется.

— Я не запирал себя, — сообщает он серьезно. — Когда я вошел в комнату, дверь сама по себе захлопнулась, и щелкнул замок. Потом мне показалось, что я слышу смех.

— Это вряд ли. В доме больше никого нет, но мне тоже иногда кажется, что я слышу смех. Вероятно, какой-то любопытный звуковой эффект.

— И вам это не кажется странным?

— Кажется, но я привык, — Дарлинг пожимает плечами. — Так уж устроен человек — дайте ему срок, и он привыкнет к чему угодно. К тому же, как вы помните, я американец, а мы люди практичные.

— Шутите, шутите! — Бренди приводит поэта в возбужденное состояние, щеки его наливаются краской. — Сейчас у вас пропадет желание шутить! Вы ведь еще не знаете, почему я здесь!

— Да, не знаю, и очень надеюсь узнать — не сочтите за назойливость, но все это выглядит очень странно.

— Вы помните письмо Потрошителя?

— То, что написал ваш друг Томас Баллинг?!

— Баллинг… — эхом отзывается Томпсон. Слышно как его зубы стучат о край рюмки.

— Да что с вами, вы совсем замерзли!

— Нет-нет… Просто мне страшно, Дарлинг.

— Ну-ну полно вам!

— Вы так говорите, потому что ничего еще не знаете, — журналист нервно хихикает. — Баллинг мертв! Он мертв, Дарлинг! Кто-то перерезал ему горло. Я зашел к нему, чтобы поговорить, и нашел его убитым. Его лицо еще было теплым, а это значит, что его убили незадолго до моего прихода! — Говоря это, он пристально смотрит на огонь, будто лунатик, завороженный чудесным видением. — Я мог столкнуться с его убийцей, я мог спасти Баллинга, если бы пришел чуть раньше! Когда я узнал, что именно Томас пишет эти письма, я возненавидел его всей душой. Но вы же знаете, что я не убийца! Баллинг помог мне получить место в «Таймс», с какой стати я стал бы его убивать?!