Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

— Убийство! Убийство! Вызовите полицию!!!

На Датфилд-ярд уже толпятся члены клуба социалистов, приведенные Димшутцем. Вскоре сюда прибывают инспектор Эбберлайн в сопровождении нескольких детективов, инспектор Эдмунд Рид, а также уже знакомый читателю доктор Джордж Филлипс. Последний отмечает в рапорте, что тело убитой было обнаружено обращенным ногами к улице, левая рука вытянута, и в ней зажат кулек с конфетами, освежающими дыхание. Правая рука, перепачканная кровью, прижата к животу. Руки уже были холодными, но ноги, лицо и тело еще хранили тепло. Доктор Филлипс полагает, что преступник сначала толкнул свою жертву на землю, и лишь затем нанес удар, не желая испачкаться в крови.

Полиция начинает опрашивать членов социалистического клуба. В момент убийства в его обширной «студии» оставалось еще порядка тридцати человек, которые продолжали распевать и веселиться, когда убийца завел Элизабет Страйд во двор и нанес ей смертельный удар. Естественно, что никто ничего не слышал.

Луис Димшутц вспоминает, что, когда он вошел во двор, ему показалось, что там был кто-то еще, да и пони повел себя странно — как будто испугался. Есть еще одно любопытное свидетельство — женщина, живущая в доме № 36 по Бернер-стрит, напротив здания клуба, уверяет, что заметила мужчину, который выскользнул из ворот Датфилд-ярда, когда поднялся шум, и быстро удалился по направлению к Коммершл-роуд. Она не могла подробно описать этого человека — расстояние было слишком велико, но свидетельница заметила в его руке черный саквояж, с какими обычно ходят доктора.

Да, я был там, в темноте, в двух шагах от этого глупого старика и его пони. Животное почувствовало меня и испугалось. Проклятый ювелир не дал закончить начатое! Когда, поскальзываясь на грязи, он побежал к дому, я вышел на улицу; она была пуста, но я все равно двигался в тени, подальше от фонарей. Сердце бешено колотилось, я снова и снова вспоминал все, что произошло.

Я покончил с ней одним точным ударом: лезвие рассекло горло под подбородком легко — словно раскаленный нож вошел в масло. В этот момент, господа, очень важно быть аккуратным, ибо кровь хлещет из раны сплошным потоком.

Интересно, вы видели когда-нибудь столько крови?!

Мне чудились шепоты в темноте. Может быть, это тени мертвых слетелись ко мне, чтобы испить жертвенной крови, как слетались к героям, спускавшимся в Аид? На Коммершл-роуд я остановился и осмотрел себя — в темноте и запачкаться немудрено, как вы понимаете!

Вообще-то я меняю окровавленную одежду быстрее, чем актер мюзик-холла свои костюмы. Небольшое превращение — и вот я уже иду, свободный от подозрений, мимо людей, спешащих к месту, где я оставил им еще один небольшой подарок.

«Убийство, убийство!» — вопят они. Заметьте, есть нечто пленительное в том, с какой легкостью толпа заражается паникой и страхом.

Я иду неспешно, я почти пританцовываю; никто не обрагцает на меня ни малейшего внимания. Полицейские озабочены только одним — не дать зевакам приблизиться к месту преступления; они идут навстречу мне, смотрят прямо в мое лицо — неужели же никто из них не видит, каким дьявольским огнем горят мои глаза?!

Нет, они, как всегда, слепы и глухи.

Кэтрин Эддоуз бродит по улицам, где в этот поздний час почти не осталось прохожих. Она уже проверила закладные в своих мешках. К счастью, их никто не украл, пока она была пьяна. Говоря по совести, ей следовало бы поблагодарить полисменов, с чьей помощью она смогла безопасно отоспаться в участке, но Эддоуз не испытывает к ним никаких теплых чувств. Сейчас весь мир кажется ей чужим и враждебным. Прошло уже почти полчаса, после того как она оставила участок, а она все еще не знает, куда податься. Она не решается вернуться к Келли — своему дружку, который наверняка устроит ей взбучку. Кэтрин бормочет ругательства, у нее шумит в голове, она все еще немного пьяна.

Все это время она кружит по кварталам на участке между Бишопсгейт и Митр-сквер — площадью на краю лондонского Сити, где днем собирается множество торговцев и покупателей. Однако сейчас и там пусто, как на кладбище. При мысли о кладбище Кэтрин зябко ежится. Она считает, что еще поживет немало, прежде чем отдать душу Богу. Вряд ли ей суждено выбраться с улиц Ист-Энда, но она об этом и не мечтает. Все что ей нужно, это найти сейчас место, где она могла бы переночевать. Было бы неплохо раздобыть несколько пенни на стакан джина. И стоит Кэтрин об этом подумать, как, словно по волшебству, за ее спиной раздаются шаги.