Анна Шахова - Про шакалов и волков

— А Дыков будет на вечере? — крикнул Борис Витальевич жене.

— А как же! Я вообще его в соведущие просила, но Марта Матвеевна мягко ушла от этой темы. Знаешь, она такая трогательная, неконфликтная. Никакого пафоса и спеси, хоть и миллиардерша. Но вот если что решила — не отступит. Я это быстро поняла. Удивительная, конечно, женщина.

— Да уж, забавная бабка… Только почему она назвала мероприятие, назначенное на три часа дня, «вечером»? Надеюсь, как раз к вечеру ты прибудешь домой? — проворчал писатель, не отрываясь от газеты.

— Безусловно, луноликий рыцарь мой, — улыбнулась Ирма Андреевна, присаживаясь с чашечкой кофе и тостом в руках на кресло. Она любовалась своим умником мужем и искренне жалела, что сегодня он никак не может сопровождать ее.

В час тридцать пополудни Ирма Андреевна пересекла рамку у входа в «поэтический» дворик, который был пока безлюден, но полностью готов к встрече гостей. Именитую ведущую встречал начальник охраны Гладкой. Несмотря на любезный тон и открытую улыбку бодигарда, актриса старалась избегать его холодного взгляда. Не могла отделаться от ощущения, что Пал-Пал пытается под ее песцовой накидкой и белоснежным платьем из кружев высмотреть тайное оружие. «Какая тяжелая профессия — просто диагноз какой-то…» — подумала Солнцева, с облегчением отходя от охранника и раскрывая объятия своей давней приятельнице, актрисе Оксане Пучковой, окликнувшей ее от столиков с закусками и вином. Пучкова была известна не меньше Солнцевой, но отличалась от Ирмы Андреевны неуживчивым нравом, громоподобным голосом и тучностью. Одета она была в черный брючный костюм, белоснежное жабо подпирало ее складчатый подбородок. В руке Оксана Петровна держала бокал с коньяком, который уже порядком успел поднять ей настроение. Женщины обнялись и мило защебетали, будто две курсистки, оказавшиеся без присмотра бонны.

«Белоснежка и Розочка, блин», — усмехнулся про себя Пал-Пал, глядя на пожилых и совсем непривлекательных теток. Он признавал в женщинах молодость, красоту, ум и характер. Среди актрис таких не встречал и вообще считал актерскую братию скопищем расхлябанных куриц и петухов.

— Я же с поезда, прямо со съемок этого гадкого сериала. Ну времена, скажу я тебе, ну нравы и порядочки правят бал отныне в нашей среде! — гремела на весь дворик Пучкова, протягивая официанту с длинными волосами, забранными в хвост, свой бокал для новой порции коньяка.

Ирма Андреевна взяла коллегу под руку и потянула от столиков, предвидя некоторые осложнения в проведении вечера, если одна из ведущих чтиц «нарубится в хлам». Ужасное выражение дочери неожиданно всплыло в голове интеллигентной

Солнцевой, и она не могла не оценить его точности, глядя на хмелеющую Пучкову.

— Расскажи-ка подробнее, что за проект и как…

Солнцева не успела договорить, потому что Оксана Петровна протянула руку к бутерброду с бужениной, официант решил ей услужить, поднеся тарелочку, но неудачно дернул рукой и выбил жирный сэндвич из нетвердой руки актрисы: буженина шмякнулась на рукав Пучковой. Несчастный мальчишка залился краской, слова извинения застряли в его рту. Зато рот Пучковой гневно округлился.

— Отменное начало праздника, скажу я вам! — гаркнула она, сбрасывая салфеткой с рукава противное мясо.

— Видишь, что это за времена?! — на «крещендо» обратилась она к Солнцевой. — Профаны, всюду профаны! В кино, театре, ресторанах, даже в обслуге миллиардеров! Это уж вообще за гранью добра и зла, это уже апокалипти… — произнесение сложного слова умерило пафос актрисы. В это время к ним и подошла, всплескивая руками, Марта Матвеевна.

— Оксаночка Петровночка, ну что вы убиваетесь из-за своего пиджачка, душа моя! Я вам завтра же новый, гораздо лучший пиджачок организую.

Пучкова смутилась, и три престарелые «нимфы», приветственно ткнувшись щеками, прошествовали в глубь дворика. До официанта донеслись покаянные вскрики обиженной актрисы:

— Какой позор на мою безмозглую голову! Перед мученическим ликом Осипа Эмильевича брюзжать о жирном рукаве! Да чтоб его вовсе разодрало, этот рукав! Да я его заплюю и растопчу к чертям!..

— Отвали от вип-стола, косорукий, — раздался тихий голос Аркана около смущенного и злого Весела. — Пусть Килька тут работает. Твое дело — посуду грязную сортировать в углу и ждать сигнала, не спуская глаз с подъезда.

— Не много ли ты на себя берешь, белоглазый? — прошипел в ответ Весел, схлестываясь с Четвертым волком взглядом. Но даже он, сильный и раскованный Весельчак, не мог выдержать холодной ярости Аркана и отвел глаза, процедив: