Елена Гладышева: Проклятье на последнем вздохе или Underground

Егор «сгорел» за четыре дня. Пометавшись и поохав, он вдруг весь вытянулся и застыл.

Перепуганная Наталья побежала за деревенским священником.

От батюшки несло самогоном и луком. Этим противным запахом за последние дни провоняла вся деревня. Других лекарств — не было. А тех, что удалось достать в аптеке соседнего городка, было ничтожно мало и они закончились уже на первой неделе этой страшной эпидемии.

— Да тут состояние полного не стояния, — выдохнул жутким перегаром батюшка.

— Что? — не поняла Наталья.

— Я говорю, что упокоился твой комсомолец, раб божий Егорка, — перекрестился поп, — хоронить надобно!

— За что ж ты нас так, Господи! — простонала Наталья.

— А потому, как в храм надо чаще ходить, — грубо урезонил её поп. — Потому, что только всевышний может понять и простить человеческие прегрешения, ибо сам есть источник доброты!

Наталья сунула священнику хлеб, бутыль самогона для мужиков, уже который день в промозглую непогоду копавших могилы на погосте за церковью, а сама поплелась к соседу, ставшему поневоле в эту страшную осень гробовщиком. Тот уже привычно быстро сколотил гроб из плохо обструганных досок и сам поставил его Наталье в сени.

— Говорила тебе, что уезжать нам надо было, — причитала Наталья, везя на подводе, громыхающей по разбитой дороге, гроб с телом мужа. — А ты уперся, что избу тебе жалко. Вон пустая теперь твоя изба стоит!

Наталья коснулась губами мокрого от не перестающего дождя лба Егора. Ей почудилось, что у него в этот момент слегка дернулась щека. Наталью охватила паника, но всего лишь на секунду. Но это была бесконечно долгая секунда, которую она с содроганием вспоминала всю свою оставшуюся жизнь. Мужики тут же закрыли крышку гроба и заколотили её гвоздем, словно вонзившимся Наталье в самое сердце.

— Егорушка, как же мы теперь будем без тебя? — тоненько заскулила Наталья и тут же осеклась под тяжёлым взглядом седого соседа.

Небольшая стая чёрных ворон снялась с голого, почерневшего от сырости дерева и с громким карканьем разлетелась в разные стороны.

Мужики ловко опустили гроб в могилу, прямо в лужу, образовавшуюся от непрерывно льющего дождя, присыпали землей и ушли. У них сегодня было ещё много работы. Тут уж не до нюансов чужого душевного состояния.

Не замечая, струящихся по шее холодных дождевых подтёков, Наталья озябшими руками, как смогла, образила могилу. Приладила простой деревянный крест, перекрестилась на него и долго стояла возле, в беспамятстве, глядя на мокрую, быстро раскисающую на глазах горку, машинально обтирая свои грязные руки о подол юбки.

— Зря мы не уехали отсюда! Теперь — то уж ничего не воротишь!

А уехать они хотели ещё тогда, когда начали случаться странные шумы в их доме. То они испуганные выскакивали во двор на грохот от будто бы упавшего где — то рядом огромного камня. Но двор был пуст.

Лишь лохматый пес Узнай удивленно вертел сонной мордой, не понимая, что так сильно могло напугать его хозяев. То вдруг посреди ночи отчётливо слышался шум воды, заливавшей подпол. Тогда вся семья хваталась за ведра и черпаки, чтобы вычерпать воду, которой нигде не было.

Утром набожная свекровь спешила в церковь. Другого способа отвести от семьи надвигавшуюся беду она не знала.

— И ты бы, Егорушка, хоть разок лоб — то свой перекрестил, — обращалась она к непослушному сыну. — Чай рука — то не отвалится.

— Религия, мать — это опиум для народа! — втолковывал ей Егор. — Простому человеку она застит путь к светлому будущему.

— И где ты слов — то таких нахватался? — крестилась мать.

— Не к добру это! — пугали деревенские старухи. — Уезжать вам надо!

А куда ехать — то? Здесь они родились и выросли. Здесь живет вся их немногочисленная родня. И на погосте за церковью — родные могилки.

И ещё у них оставалась слабая надежда на чудо. Да ещё их изба крепкая и тёплая, и хозяйство немалое. Сколько труда во все вложено!

В тот год вымерло почти полдеревни. Много опустевших домов стояло теперь заколоченными.

— В гражданскую смертей меньше было, — шептались по избам.

Наталья с трудом разлепила глаза, силясь очнуться от тяжёлого сна. Давно проголодавшаяся, Нюрка громким ревом требовала к себе материнского внимания. Наталья приложила плачущую дочь к груди. Нюрка жадно присосалась к мамкиной сиське, прикусив её всеми своими шестью зубками. Наевшись, она задремала, так и не отпустив грудь.

Сама, почти заснувшая, Наталья непроизвольно разжав руки, чуть было не выронила Нюрку.