Питер Таскер - Самурай-буги

– Залезай обратно! – рычит он.

– Что с тобой? – Она пятится назад, озираясь на дорогу. Теперь он точно знает. Все это подстава, как тогда в аэропорту Нарита. Он разок шлепает ее – не слишком сильно, стараясь не задеть массивным перстнем с волчьей головой. Пытается запихнуть ее обратно в открытую дверцу, но она как-то выскальзывает. Острая боль в лодыжке: ее босоножка с высоким каблуком. Длинные зеленые ногти целят в глаза. Джордж хочет ударить как следует, избить. Но не может. Людям из строительной фирмы не понравятся синяки. Придется заняться этим позже.

Пара других девиц – позади него, дергают за рубашку, царапают ему спину. Эту рубашку он тоже любит – черный люрекс, белая кайма по воротнику и манжетам. Джордж поневоле начинает злиться.

Часы в пустой лапшевне показывают семь тридцать. Они могут приехать в любой момент. Мори сидит за прилавком, уставившись на дорогу, с чашкой кофе в руке. Наверное, первая чашка кофе, приготовленная здесь за десять лет, и вкус соответствующий. Он ждет; в мусоре шуршат тараканы; лунный свет заливает «формайку».

Самые лучшие планы – самые простые. Этот план очень прост. Туалеты расположены сбоку здания. Ангел входит в дверь, потом вылезает из окна. Мори ждет в тени поддеревьями. Они перебегают через двор, спускаются вниз по скалам, а там, на дне, заросшая колея, которая ведет к тоннелю на прибрежной дороге. Все должно занять не более двух минут. Пока хоть кто-нибудь заметит, что произошло, они уже будут нестись по тоннелю, и никто их не увидит. С другой стороны тоннеля ждет машина, мотор заведен.

Звучит прямолинейно, но главный трюк приходится проделывать Ангелу: сделать так, чтобы хмырь остановил фургон в правильном месте. Мори только раз с нею разговаривал, поспешную беседу заглушала музыка стриптиза и одобрительные возгласы. По телефону она показалась ему достаточно умной; достаточно жесткой. Но доктор говорил, что она еще и опрометчива. Доктор сказал, что ему в ней это больше всего нравится. Странный этот доктор, ему по меньшей мере шестьдесят, а в лице его грусть.

Когда Мори видит ее, он начинает понимать. Она выпрыгивает из «стар-вэгона», гордая, как главарь партизан, выходящий из джунглей. Хмырь с ней – тинпира, [4]якудза низкого ранга. Мори не знает, какие у них отношения. Он знает только, что она хочет выбраться. Одного взгляда на якудзу – тупой агрессивный урод – достаточно. Пора идти. Он выскальзывает из кухни, обегает заведение и прячется за туалетом.

В голове Ангела происходит медленный взрыв. Сконцентрированная ярость, месяцы унижений, каждую частичку ее тела выставляли напоказ, лапали, оскверняли. Мужчинам нравится такое, бог знает почему. И еще хуже: они не дают тебе то, что ты заработала, когда все мышцы болят и разум заморожен. Обманывают, и врут, и смеются. Мужчины – такие, как этот урод перед ней, изо рта воняет маринованной капустой, и лапы месят ее груди.

Пепси и Сондра вылезли из машины и висят на его спине. Урод не умеет драться с женщинами. Он слишком близко, не закрывается. Ангел вонзает шпильку ему в лодыжку, запускает зубы в запястье. Он что-то орет, отбрасывает Сондру ударом локтя. Но на место Сондры уже вылезла Кристал, повисла у него на плече, пытается схватить пятерней его лицо. Ярость Ангела просто затвердевает. Ангел выкручивается и снова кидается на него, резко бьет головой в нос. Мужик хрюкает от неожиданности и вскидывает руки к лицу. Теперь его промежность открыта. Ангел дотягивается и сжимает ее.

Ангел знает все, что нужно, про мужскую промежность. Такую штуку она впервые проделала, когда ей было четырнадцать и один из дядьев на ней елозил. Теперь это получается инстинктивно, по порядку. Хватаешь, выкручиваешь, стискиваешь. Бить необязательно. Просто продолжаешь стискивать-выкручивать-стискивать. Будто тряпку выжимаешь.

Рев урода перерастает в пронзительный визг. Как свинья, думает Ангел, улыбаясь своей победе. Он оседает, молотит по ней кулаками, но у нее железная хватка. Никогда не отпускай, вот и все. Пока она стискивает-выкручивает-стискивает, у мужчины нет ни силы, ни возможности ударить.

Сондра теперь позади него, приплясывает вокруг с бутылкой пива в руке.

– Двинь ему, Сондра!

Та сомневается – никогда раньше такого не делала.

– Куда двинуть? – причитает она.

– По макушке! – вопит Ангел. – Посильнее! Бутылка разбивается, пивная пена летит во все стороны, Ангел наконец отпускает руку.

Взрыв шума: злобный рев тинпиры; шарканье ног по гравию; женский визг на четырех языках. Мори выглядывает из-за угла здания, видит, как бутылка разбивается о голову мужчины, и тот валится на землю. Ангел плюет на него, шаркает гравием ему в лицо. Другие женщины стоят вокруг руки в боки, неожиданно успокоившись. Одна склоняется и вытирает ему макушку носовым платком. Мори выбирает момент и выходит из тени.