Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Ужин с аристократом

Электронное письмо Голенева она прочла. Олег писал, что ценит и благодарит ее за долгую привязанность к нему. Признавался, что любовь к Ире и для него явилась чем-то нереальным и пронзило все его существо. К тому же, по его мнению, Мака склонности к домашней семейной жизни не питала, и брак между ними стал бы скорее деловым союзом двух компаньонов, чем соединением двух сердец. И в конце писал о деньгах. Он бы хотел вынуть свою долю и выйти из их общего бизнеса. Он намеревался вернуться в родной город с молодыми людьми и помочь там наладить людям жизнь. Ничего нового она из письма не почерпнула. И его содержание на ее планах не отразилось. Сидя на балконе своего дворца, о письме бывшего любовника она не вспоминала. Ее волновали деньги, которые сейчас становились особенно необходимы.

Балкон ее маленького замка нависал над тихим омутом бывшей мельницы купца Прохорова, а вдали на другом берегу, за некогда колхозным полем, раскинулся русский провинциальный городок Глухов. Еще совсем недавно она считала этот город своей собственностью. И не без основания.

Промышленным этот городок назвать было трудно, но в последние годы жизнь в нем зашевелилась. После запуска цементного завода, как и мечтал когда-то первый мэр города Тихон Постников, началось строительство стадиона, на берегу Глуши вырос поселок преуспевающих горожан, прозванный в народе ее именем. На месте кащеевского кооператива возник ее супермаркет, а когда заработал и кирпичный завод, началось активное строительство нового района. У горожан откуда-то нашлись деньги, и они с удовольствием, правда, в рассрочку, стали покупать жилье. И во всех этих проектах, помимо стадиона, Мака имела львиную долю прибыли. Это были деньги, деньги, деньги. И вот три дня назад ее самый дисциплинированный и надежный работник перекрыл ей кислород. Не сам, конечно, а с подачи Голенева. Но все равно, для нее это был удар. Запланированные выступления на телевизионных каналах и радио требовали предоплаты. Опять деньги, деньги, деньги. Таких денег у нее не было. Казиев и так проявил несвойственную ему щедрость и сам оплатил Олимпийский дворец спорта, где она провела первый съезд своей партии. Провела как встречу избирателей. Пресловутую ММР она еще не успела зарегистрировать и открыто организовывать партийные сборища права не имела. Итак в прессе ее уже несколько раз называли фашисткой. Раньше она бы сама ухватилась за обвинение и разожгла скандал, начав с обидчиками судебные тяжбы. Скандалы в прессе неплохо работают на имидж, иногда даже лучше, чем хвалебные развороты с приторными комментариями оплаченных писак. Но все это требует огромных денег, денег и еще раз денег. И самое обидное, что эти деньги у нее есть. Вот только получить не может. Скорее бы люди Казиева достали солдатика и его свекровь с женушкой. Она бы даже устроила всему семейству бывшего возлюбленного шикарные похороны за свой счет. А потом неплохо бы устроить пышные похороны и самому Казиеву. Причем они обойдутся куда дешевле, чем гонорары бандита…

От неудач с деньгами Мака впала в депрессию и не знала, что делать. Она могла распорядиться, и немца бы зарыли живьем. Но он держал в руках руль всех ее проектов, и заменить его равнозначным работником она быстро не могла. Да и не имела такого человека на примете. Отто за долгую службу не украл у нее ни копейки, разумно использовал каждый рубль и с каждым годом расширял ее бизнес и приносил деньги, деньги, деньги.

Попробуй, найди такого среди соотечественников? Способные деловые мужики ей попадались, но ни одному из них она бы свой кошелек не доверила. Мака так до конца и не осознала, что ее “прокол” имел куда более глубокие корни. Построив свою жизнь и свой бизнес на крови и обмане, она случайно связалась с Отто Вербером и Дэном Вайтли, двумя порядочными людьми. Эти порядочные люди поступили в определенный момент согласно своим понятиям и убеждениям. Для них деньги, деньги, деньги вовсе не значили так много, как для нее. И весь карточный домик начинающего политика развалился. Беда России в том и заключалась, что за семьдесят большевистских лет в ней порядочных людей перевели. И если они еще и встречались, то в штучных экземплярах, и сил остановить массового разграбления страны не имели. Всего этого Мака понять не могла и не хотела. И сидя над рекой в чем мать родила, злилась на весь мир.

Внизу парочка отдыхающих каталась на лодке. Проплывая мимо, парень посмотрел на ее балкон и, указав пальцем на обнаженную Маку, что-то сказал подружке. Та тоже посмотрела на нее, вспыхнула и тут же отвернулась. Раньше бы Мака скривила губы в пренебрежительную улыбочку, но сейчас ее лицо оставалось неподвижным, а глаза смотрели мимо проплывающих в лодке голубков. В мыслях Мака была далеко. Она думала, как достать свои деньги, деньги, деньги.