Игорь Гриньков - Криминальная история

С правовой точки зрения выводы Игоря Гринькова в итоге безупречны, в том числе и такой — унижение личности может стать причиной преступления.

Не обходит стороной писатель и виктимологические проблемы — роль и значение поведения самого потерпевшего для возникновения криминогенной ситуации (яркий пример — гибель отца Кокуева).

Дойдя в прочтении сборника до рассказа «Я — самый крутой!» я понял, что настала пора не только умирать от смеха, но и наслаждаться изысканным слогом и тонким, уместно даже сказать, аристократическим юмором.

Нормальным юридическим сообществом особенно ценится юмор с долей фантазии, которая окрыляет и ведет за собой. Оказывается, можно с тонкой иронией и юмором рассказывать о, вообще-то, страшных делах: замуровывании в стенах подвала чешского хрусталя, продуктов питания и банок с денежными купюрами; о сожжении по указанию подлых «сильных мира сего» уголовного дела слабохарактерным следователем; само собой, о маленьком ростом «тигре» в милицейской форме, с помощью стула пытающегося дотянуться до физиономии громилы, чтобы «порвать ему пасть», а заодно заставить признаться в совершении преступного деяния, и о многом другом, ибо человек без фантазии и без чувства юмора — полчеловека.

Как судебный медик, Игорь Гриньков провел огромное количество часов в контакте с представителями правоохранительных органов: оперуполномоченными, следователями, прокурорами и судьями. Часто слышал от них о возмездии преступникам, об их резонной тяге к справедливости, толкуемой ими с точки зрения закона — “dura lex, sed lex” — «суров закон, но соблюдать его надо».

И на этом фоне несколько неожиданно на первый план выходит в рассказах писателя не тема наказания преступника по закону, а тема нравственных переживаний оступившегося, желания того, чтобы он переменился, покаялся (рассказ «Сайгачья охота»).

Это труднее, чем даже хождение по воде, но это крайне необходимо для человека.

И об этом главные печали врача и писателя Игоря Гринькова.

Читайте его книги, жизнь сделает остальное.

Валерий Самохин,

бывший заместитель начальника Следственного управления

прокуратуры Республики Калмыкия,

старший советник юстиции.

В одном из старых интервью я как-то говорил журналистке местного телевидения, что считаю возможным писать при двух обстоятельствах: когда пишущему есть, что сказать потенциальному читателю, и ему (читателю) это может показаться интересным.

С этим условием пока, смею надеяться, все обстоит довольно благополучно: по откликам на улицах, телефонным звонкам я чувствую, что некоторые люди моими книгами интересуются и их читают.

Не менее важным мне представляется интерес, с каким автор делает свою работу, которая должна быть и для него увлекательной, а не превращаться в поденный, подневольный, мучительный труд ради получения конечного результата — правильно выдержанного идеологически, но нудного и мало вразумительного «продукта».

Я не работаю на заказ, и, думаю, что никогда этого делать не буду, хотя, если быть откровенным, то мне никто никогда заказов и не делал. Писать мне по-прежнему интересно. А с недавнего времени я стал испытывать нечто новое и диковинное; за письменным столом я начал чувствовать себя свободным человеком, совершенно свободным человеком!

В одной из песен у Виктора Цоя есть строчка: «Нет тюрьмы, страшнее, чем в голове!». Он погиб совсем молодым, а какие точные слова нашел! А говорят, что талант для художника — дело второстепенное. Если таланта нет, все остальное: идея, кропотливая, ежедневная работа, поиски слова и фразы — уже и не нужно.

Так вот, свобода! Это непередаваемое ощущение! Я бы назвал это эйфорией духа, хотя такое определение не передает во всей полноте и точности настоящее состояние. Но оно совсем не означает, что литератору дозволено абсолютно все.

Прежде всего, он не имеет права лгать! А внутри должны быть определенные самоограничители, но их устанавливает сам писатель, а не чиновники из некоего крысиного центра, держащие нос по ветру и тонко чувствующие мозжечком особенности текущего политического момента.

Нельзя разжигать межнациональную рознь, превозносить превосходство одной нации над другой. Из этого не следует, что литератор не имеет права беспристрастно исследовать отношения между нациями и народами, но, делать он это должен деликатно и максимально объективно.