Владимир Колычев - Третий должен уйти

Поле закончилось, снова начался лес. И там я его потерял. Слышал хруст веток впереди, но его самого не видел.

Я бежал на звук, пот застилал глаза, дыхалка отказывала, ноги подкашивались. Вдруг послышался шум воды, и в этот момент нога моя ушла куда-то в пустоту. Я подумал, что она подкосилась под тяжестью беспомощного тела, но, увы, ошибся. Я рухнул вниз с обрыва, который заметил слишком поздно.

Обрыв был невысоким, но внизу я напоролся ногой на камень, и острая боль прострелила меня от пятки до макушки.

Сознание от болевого шока я не потерял, но мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.

Оглядевшись, я понял, что пришел к финишу последним. И не видно Нефедова, и не слышно, и в каком направлении он исчез, непонятно.

Боль утихла, но стоило мне только сделать шаг, как она дала знать о себе новым выстрелом. Более того, нога отказывалась держать вес тела, и я опустился на землю. Или вывих у меня, или даже перелом, а идти надо, иначе пропаду я здесь. Место безлюдное, рядом шумит река, комары уже начинают слетаться на мою кровь.

А ведь еще совсем недавно я собирался на реку, думая о сексе и комарах. Вот и приехал. Здравствуйте, девочки!..

Я осмотрелся в поисках какой-нибудь палки, которую можно было использовать как костыль, но ничего подходящего не нашел. Тогда попробовал передвигаться на одной ноге, но надолго меня не хватило. Да и отбитая нога разболелась.

— Ты так далеко не уйдешь, — услышал я чей-то мужской голос, инстинктивно потянулся к кобуре, но вместо пистолетной рукояти нащупал пустоту.

Я оглянулся и увидел Нефедова. Высокий мужчина, статный, черты лица грубоватые, но четкие, симметричные. Тридцать восемь лет ему, на эти годы он и выглядел. Здоровый цвет лица, гладкий, без морщин, лоб, в черных волосах ни единого седого проблеска, но все-таки чувствовалось, что молодость ушла безвозвратно. Только вряд ли он сейчас думал об этом. Ему сейчас нужно думать о будущих годах, которые он проведет в тюрьме.

Нефедов стоял метрах в пяти от меня, в опущенной руке он держал пистолет — возможно, мой.

А ведь я точно помнил, что сунул ствол в кобуру… То ли промазал, то ли пистолет вывалился, когда прыгал на одной ноге. Так или иначе, я оказался беспомощным перед вооруженным противником. Если и мог сейчас угрожать Нефедову, то лишь буквой закона. А это не страшно, когда прокурор — медведь, а закон — тайга.

— Мой ствол? — спросил я, с кислым видом глянув на ствол в его руке.

— Твой… Ты кто такой?

— Капитан Уланов.

— Ты с моей женой разговаривал?

— Я.

— Кого там убили, Чайкова?

— А ты не знаешь?

— Смутно помню… Какой-то человек лежал, кто-то взял мою руку, сжал ею что-то… Возможно, это был нож…

— Возможно?

— Давай глянем, что там у тебя.

Он осторожно приблизился ко мне, сел на корточки так, чтобы я не смог ударить его ногой.

— А ты соображаешь?

— Ну, в какой-то степени…

Он снял с меня ботинок, тщательно ощупал голеностоп. Я ожидал, что сейчас он дернет ступню, боль снова прострелит меня, но тут же отступит. Вывихнутый сустав встанет на место, и я смогу подняться на ноги.

Но Нефедов кости вправлять не стал.

— Похоже, у тебя перелом, капитан Уланов. В больницу тебе надо.

— Легко сказать.

— Позвони своим, пусть подъедут.

— Телефон сдох.

— Сдох? — недоверчиво переспросил он.

— Точно сдох… А ты чего боишься, Нефедов? Ты же никого не убивал? — усмехнулся я.

— Не убивал.

— А чего тогда убегал?

— А кто мне поверит? Меня же не просто так в эту проклятую квартиру заманили. Подстава это. — Он безотчетно провел рукой по затылку.

— Болит?

— Болит.

— Арматурным прутом саданули?

— Не знаю чем. Сзади ударили.

— Очнулся — гипс? — насмешливо спросил я.

— Очнулся — труп.

— Чайкова труп?

— Я не знаю, чей это был труп… Голова контуженая, перед глазами все плывет, ничего не соображаю… Может, там не только контузия была, может, хлороформа дали нюхнуть. Я практически был без сознания. Удивительно, что вообще что-то помню…

— Ну да, ну да.

— Не веришь? — с горечью усмехнулся Нефедов. — Я бы на твоем месте тоже не поверил.

— Тебя видели, когда ты из дома выходил. Сам выходил. Никто тебя не вел.

— Правильно, они меня в квартире оставили, а сами ушли. Так бы я и лежал, пока полиция не подъехала… А я поднялся, вышел из квартиры… До машины еле дошел. Сел, куда-то поехал, где-то остановился. Там и вырубился…

— Очень все это интересно.