Патрик Калхэйн - Черные шляпы

— В любом случае, — сказал серокожий теневой властитель города с блестящими глазами, сидя за тарелкой с фигами и стаканом молока, — я не против того, чтобы поставить этих бруклинских ничтожеств на место. Да и кто откажется от хорошей конфиденциальной игры?

Помимо Джонни и Дикс, которые переодевались в своей комнате наверху, вся театральная труппа собралась в столовой, и Текс принесла им кофе с сэндвичами, весьма необычная официантка в сверкающем красном платье.

Хотя они провели несколько часов, выстраивая этот розыгрыш, а Уайатту за всю свою жизнь не приходилось столько мухлевать за игровым столом в течение одного вечера, всех задел этот опыт театральной игры и по-настоящему воодушевил. Они в комической форме повторяли отдельные эпизоды, будто вспоминая то, что случилось очень давно.

— Ну, — начал Бэт, поднимая чашку кофе в импровизированном тосте, — как бы там ни было, сами понимаете, сегодня мы в последний раз в жизни слышали о некоем Альфонсо Капоне.

Все принялись поддакивать, все… кроме Уайатта. У него не было такой уверенности. Конечно, он был уверен в том, что Капоне этим вечером получил хорошую порку бамбуковой палкой и что Джонни Холидэй без проблем обоснуется где-нибудь на Западе под именем Джонни Харони и займется стоматологической практикой, живя со своей молодой женой.

Перед тем как все разошлись, Уайатт отвел их в комнату для игры и вернул деньги, а Мизнеру и Раньону еще и с призовым бонусом, по тысяче каждому.

— Следует уважать деньги, — с кривой улыбкой на лице изрек Мизнер, аккуратно засовывая пачку пятидесятидолларовых купюр в передний карман брюк своего костюма. — Это единственная вещь, которая удерживает хладнокровный и жестокий мир от того, чтобы превратить твое имя в «Эй, ты!».

Сто штук, которые Ротштайн этим вечером поставил в финальной «ставке», остались на столе. Это была плата Джонни Холидэю за особняк и клуб, документы на которые уже оформили на Ротштайна.

Вскоре в доме остались только Бэт, Уайатт и Текс. Да двое молодых наверху.

— Значит, ты тоже скоро уедешь? — спросила Текс Уайатта, не глядя на него и легонько постукивая ложкой по чашке с кофе.

— Ага. У Ротштайна свои мысли по поводу этого заведения. А без Джонни…

— Здесь все будет по-другому, — закончила она за него. Она улыбнулась, одновременно мечтательно и горько. — Мальчишка Дока Холидэя… Насколько же, черт подери, он похож на своего отца?

— Вылитый отец, — согласился Уайатт.

Бэт посмотрел на него, словно говоря: «Ты что, шутишь?»

— Если бы, — с нажимом добавил Уайатт, — жизнь сдала его отцу один-два «стрэйта».

— Джонни здоров, — признал Бэт, — и нашел хорошую женщину. Получше Носатой Кейт.

В этом Уайатт не был уверен. Не то чтобы Дикси была плохой спутницей жизни, но у Кейт имелись свои достоинства. Что ж, да будет так, хотя, похоже, мать Джонни все-таки задолжала ему пять сотен, в конечном счете.

Выходя в дверь, Уайатт остановился, чтобы слегка поцеловать Текс, но она превратила это в нечто большее. Она этого хотела и хотела, чтобы он ей ответил, так что он не стал сопротивляться. Не так уж плохо.

Выведя ее на улицу, которую озаряло восходящее солнце, он проводил ее до того места, где женщина в блестящем красном платье сможет безопасно поймать такси и поехать домой.

Перед тем как сесть в машину, она остановилась, чтобы прикоснуться к его лицу. Сейчас, при свете дня, а не в полумраке ночного клуба, она выглядела на свой возраст. Но все равно совсем неплохо.

— У нас ведь что-то было, Уайатт Эрп.

— Похоже, что да, — согласился он.

И вскоре она превратилась в лицо в заднем окне такси, в еще одно воспоминание.

По дороге обратно Уайатт с удовлетворением заметил, что Фрэнки Йель убрал своих людей, следивших за клубом. После стрельбы на складе у Йеля, который явно поверил, что это ирландская «Белая Рука» наехала на его людей, руки были коротки, чтобы продолжать эту слежку.

И это означало, что когда Уайатт в своем черном «стетсоне» и Бэт в своем щегольском черном котелке провожали Джонни и Дикс на Центральный вокзал, им было особо не о чем беспокоиться, хотя, конечно, оба старых стрелка оставили револьверы в карманах своих пиджаков.

Джонни было сложно узнать в этом неприметном коричневом деловом костюме и коричневом котелке, а Дикси была всего лишь еще одной хорошенькой, но заурядной молодой женщиной в черном платье с белой оторочкой и в белой расклешенной шляпке. У них было всего два чемодана да сумка с деньгами. Чемоданы они сдали в багаж, а сумку Джонни оставил при себе.