Евгений Сухов - Токсичная кровь

— Простите, а где вы ели мидии? — спросил я мужчину, который отмечал с супругой годовщину свадьбы в ресторане.

— Ресторан называется «Тонкая штучка». Он на улице Первомайской, — ответил он.

— Позвольте узнать, как вас зовут и ваш адрес, — попросил я.

— Да ради бога! Та же улица Первомайская, дом четыре. Большая такая п-образная «сталинка». А зовут меня Слепнев Борис Анатольевич. Москвич, сорок один год.

— А ваше имя и адрес, будьте добры? — обратился я к парню.

— Самохин Сергей. Верхняя Первомайская, дом сорок четыре, — ответил парень. И, предвосхищая мой следующий вопрос, добавил: — Частный предприниматель. Мидий, перед тем как попасть сюда, не ел, хотя и пробовал их пару раз. Не понравились. Не наша эта еда, не русская. Желудок к ней не привычен. А обедал я щами со сметаной и пюре с котлетами, что приготовила моя мама. Ужинал жареной картошкой со свининой, также домашнего приготовления, пил домашний квас. Прихватило где-то в десять вечера или около того. Два часа после этого провел в туалете практически безвылазно. Потом мама вызвала «Скорую помощь»…

— А вы? — обратился я к седому мужчине. За него ответила пожилая дама: — Мой муж — владелец фармацевтического центра. Его зовут Черкасов Вадим Афанасьевич. Живем мы на Сиреневом бульваре, дом двадцать восемь. На ужин ели овощной салат…

— Со сметаной, — добавил Вадим Афанасьевич и опять тяжело задышал.

— А ваше имя и адрес можно узнать? — спросил я мужчину, на кровати которого сидела безмолвная девочка-подросток.

— Отчего же нельзя, можно, — сказал мужчина и приподнялся, что для него было, очевидно, не просто, поскольку он сморщился от боли. — Живу я с дочерью на Девятой Парковой, дом сорок. Работаю продавцом на продовольственном рынке, что на пересечении Сиреневого бульвара и Пятнадцатой Парковой. Зовут меня Александр Иванович Кондратенко. Обедал я вчера всухомятку, ел с черным хлебом полукопченые колбаски «Охотничьи» по триста десять рублей за кило и запивал бочковым пивом. Свежим, кстати сказать, пивом. На ужин ели вместе с дочерью, салат из помидоров и огурцов с луком и подсолнечным маслом. Как поел — сразу прихватило: тошнота, понос, голова заболела страшно, потеть начал, будто у меня температура градусов под сорок. А вот дочери, слава богу, ничего…

— Спасибо, — сказал я, обращаясь ко всем присутствующим.

— Мне кажется, я вас знаю, — вдруг сказала пожилая дама, супруга Вадима Афанасьевича Черкасова. — Это вы ведь в прошлом году вели журналистское расследование по убийству заведующего экспериментальной лабораторией Рудольфа Фокина в Институте неврологии имени Кожевникова при МГУ? И с вашим прямым участием был найден и уличен убийца, которым оказался замдиректора по науке. Кажется, ваш телеканал называется «Авокадо», верно?

— Все так, — скромно ответил я.

— А теперь вы ведете расследование наших отравлений?

— Да, у меня от начальства именно такое поручение.

— Тогда вы и правда можете помочь. Покажите всей Москве, какое безобразие тут творится. Мой муж уже почти сутки лежит, а кроме промывания желудка, никакой помощи не получил. Ну, кровь еще на анализ взяли. И мочу. А где результаты анализов? И будут ли они вообще?

— Я думаю, что скоро специалисты определят, чем конкретно отравились ваши родственники, — сказал я. — А я со своей стороны обещаю, что проблема отравлений в Измайлове станет достоянием как можно большего числа москвичей. После чего, уверяю вас, уже никому не удастся эту проблему замолчать или как-то утаить, если чиновниками от медицины будет поставлена такая задача.

— Прессе рот не заткнешь! — неожиданно высказал свое мнение старик Храмов. — Пятая власть! Слава богу, прошли те времена, когда нам рты затыкали. Сегодня мы имеем право открыто заявлять об имеющихся недостатках и творящихся безобразиях!

— Скажите, а поснимать вас я немного могу? — спросил я, обращаясь ко всем присутствующим.

— Давай, коли надо…

— А что, снимай, язви их в душу…

— Только ракурс возьми… какой-нибудь, получше…

В следующей палате лежали тяжелые больные. Под одной из коек убирала грязновато-коричневую поносную лужицу женщина в белом халате, совсем не похожая на нянечку или медсестру. Очевидно, это была супруга больного мужчины, лежавшего с закрытыми глазами в синих ободках и судорожно хватавшего ртом воздух. Приставать с расспросами к этой женщине я не стал: ей хватает забот и без меня…

Другому больному, пузатому мужчине с клочками пушистых волос на шишковатой голове, меняли постельное белье. Две женщины сначала поворачивали его на один бок, потом на другой, вытаскивая из-под него промокшую простыню. Новую стелили так же. Мужчина пучил глаза, полные тоски и стыда, и пытался хоть как-то помочь женщинам, но у него ничего не получалось: телом своим он практически не владел.