Евгений Сухов - Токсичная кровь

— Я добуду прямые улики, — решительно заявил я.

— Уверен? — спросил Володька, зная мою привычку сначала что-то сделать, а уж потом подумать об этом.

— Пока нет, — честно ответил я, — но я постараюсь.

— Как?

— Не знаю пока. Надо подумать.

— Думай, думай… Когда что-либо придумаешь — отзвонишься? — спросил Володька без всякой надежды.

— Конечно, — ответил я бодрым тоном, который в данной ситуации был неуместен. Как камень в почках…

То, что я придумал утром следующего дня, показалось Володьке поначалу полнейшей авантюрой. Конечно, у меня могло и ничего не получиться из задуманного. Но кто не рискует, тот, сами знаете, яблок из чужого сада не ест. А надкусить плод под названием Лариса очень даже хотелось. Аж слюна пробивала!

— Тебе придется быть крайне осторожным, — выслушав мой план, предупредил Володька. — Кто ее знает, эту Ларису, на что она способна.

— А ты узнал о ней? — поинтересовался я.

— Узнал. Зовут ее Темирзяева Лариса Маликовна. Двадцать четыре года. Отец у нее был татарин, Малик Закирович Темирзяев. Убили его в девяносто третьем году какие-то отморозки, прямо на улице, средь бела дня. Мать через два года сошлась с другим мужчиной, когда Ларисе было пять лет. Жили они в Казани, на проспекте Ибрагимова. Год назад мать, Зинаида Владимировна Аверьянова, умерла от сердечной недостаточности. Отчим поначалу запил-загулял, потом взял себя в руки и через непродолжительное время привел в дом другую женщину. Лариса с ней не ужилась и уехала в Москву, к тетке. Единственной родне, что у нее осталась. В Москве почти сразу по приезде устроилась работать диспетчером в службу такси, с графиком сутки через трое, где трудится и по сей день. Сегодня у нее, кстати, выходной… — Володька выжидающе замолчал, но, не дождавшись от меня вопросов, спросил сам: — Что ты еще хочешь знать?

— А вы подстрахуете меня? — спросил я.

— Подстрахуем, — пообещал Коробов.

— Тогда я начну собираться. Звонить предварительно не буду. Зачем? Чтобы она успела подготовиться к моему визиту и расставила для меня кучу разных ловушек? Не-ет уж… Свалюсь ей, как снег на голову. Что она меня, не пустит в дом, что ли? Пустит… Я ей знаком, мы даже разговаривали с ней, когда я первый раз пришел в клинику на Верхней Первомайской. Тем более она знает, что я веду журналистское расследование, и ей, несомненно, интересно узнать, как далеко я зашел в своем расследовании.

— Ну-ну, — буркнул Володька и добавил: — Будь все время на связи. Телефон не отключай.

— Понял…

Интересно, как это — быть все время на связи? Говорить с Ларисой и время от времени названивать Володьке, сообщая ему содержание нашего с отравительницей разговора? Как он себе это представляет?

А если они не поспеют вовремя? Если она тюкнет меня по башке утюгом или чугунной сковородкой, а потом наденет на голову полиэтиленовый пакет, и я задохнусь от нехватки воздуха, так и не придя в сознание от удара сковородой? Как мне быть на связи в таком случае?

Как они узнают, что уже пора ?

Может, попросить поставить на меня «прослушку»? Ну, прицепить на грудь под рубашку микрофон, чтобы они слышали весь наш с Ларисой разговор? Тогда они могут успеть еще до того, как Лариса наденет на меня, лишенного чувств, полиэтиленовый пакет…

Нет, все это рискованно. Если она как-нибудь проверит меня и найдет этот микрофон, то из моей затеи ничего не получится, это уж точно. И потом подловить ее будет уже трудно. Если вообще возможно. И она уйдет от возмездия. А через какое-то непродолжительное время укокошит Аделаиду Матвеевну каким-нибудь более изощренным способом. Она хи-итрая…

Нет, буду действовать, как задумал.

А там — будь что будет…

Лариса открыла сразу, как будто стояла у двери и ожидала звонка. Увидев меня, она явно удивилась и растерялась, но тотчас взяла себя в руки:

— Это вы?

— Я, — ответил я. — Вы не рады?

— Ну-у… Я просто…

Я с ходу взял инициативу в свои руки:

— Разрешите войти?

— Да, проходите, пожалуйста, — сказала она, отступив от двери и давая мне возможность войти.

— Простите, что я предварительно не позвонил вам и не попросил у вас разрешения прийти к вам, — произнес я, снимая свои испанские «Мауро». — Но обстоятельства сложились так, что мой смартфон разрядился, а поговорить с вами мне было очень нужно. Нет, если вы очень заняты и мой приход расстраивает какие-то ваши планы, то вы скажите, и я тогда приду в другой раз…