Иван Шевцов - Грабеж

О встрече с Зубровым Пришелец и сам подумывал после того, как Павлов сообщил ему о своей беседе с Мироновой. Беседа эта насторожила Пришельца, именно она и вывела его из душевного равновесия. Ему не нравилось, что в следственных органах его имя встало рядом с именем Конькова, и еще то, что следствие установило связь Конькова с Павловым. Пока что ничего конкретного, изобличающего в преступных действиях у следствия, по-видимому, нет. Но начнут копать. И всякое может случиться, чего нельзя ни предвидеть, ни предугадать. Похоже, что малость увлекся, нарушил свою первую заповедь, признался себе Ипполит Исаевич и тут же нашел оправдание: в азарте это неизбежно. Зато какой куш отхватил! Ради этого можно простить и маленькую беспечность. Совсем пустяковую. «Куш…» — Он криво ухмыльнулся своим мыслям. Вон Зубров рассказывал, как иные миллионами ворочают, наживают на тех же камешках, на платине, на антиквариате и даже — трудно поверить — на фруктах-овощах.

Встревоженный взгляд Пришельца снова остановился на дубовой ножке буфета. И вдруг его пронзила неприятная мысль: а ведь начнут тормошить ювелиров, поинтересуются и у Бертулина. Как он поведет себя? Устоит ли? Человек опытный, тертый калач. Но кто знает — возраст! Хотя признаваться ему нет никакого смысла. Лучше молчать. Молчание всегда считалось золотом. Нет, неспокойно было на душе Ипполита Исаевича.

Еще ожидая Зуброва, Пришелец рылся в догадках и предположениях, чем вызван этот визит. Но все оказалось банальностью: Зубров признался ему в своей связи с Натальей Максимовной, да вот беда: нет у них, как он выразился, «крыши» для интимных свиданий. Под «крышей» надо понимать уютное жилище. У Зуброва да и у Ященко есть дачи, но сейчас, в летний сезон, они ненадежны, тем более, что мадам Зуброва, очевидно, хорошо зная характер своего мужа, проявляет повышенную бдительность, держит его «под колпаком». Зубров обратился к Пришельцу за помощью, нет ли у него чего-нибудь на примете? А для начала попросил об одолжении: разрешить ему завтра встретиться с Натальей Максимовной здесь, у Ипполита Исаевича, разумеется, в отсутствие хозяина.

Бесцеремонность Зуброва возмутила Ипполита Исаевича. Но положение было безвыходным. Отказать нельзя ни под каким предлогом, хотя бы уже потому, что Зубров считает Пришельца близким другом (перед тем, как изложить свою интимную просьбу, Михаил Михайлович пригласил Ипполита Исаевича на свое сорокалетие, которому быть через неделю). Кроме того, Зубров может быть полезен, особенно в трудные минуты, которые всегда надо иметь в виду. Пришелец не однажды убеждался в этом на собственном опыте, потому и широк круг его знакомств, состоящих из нужных людей.

К таким «нужным» он отнес и Зуброва уже через несколько дней их знакомства.

Просьба Зуброва поставила Пришельца в щекотливое положение. Оставить в этой сокровищнице кого бы то ни было! — такого допустить он не мог, это было бы безумство, вселенская глупость, равносильно пустить козла в огород. Понятий честность и порядочность для Пришельца не существовало. В каждом человеке, считал Ипполит Исаевич, живет хищник, только в одном он уже рыщет, в другом дремлет, в третьем спит глубоким сном. Где гарантия, что Зубров со своей Наталкой — эти алчные хищники — не произведут здесь тщательный обыск и не прикарманят самое драгоценное. Хорошо, что он предусмотрительно не сказал Зуброву твердого «да», обещал позвонить, уточнив лишь, в какое время им потребуется квартира. Теперь вся надежда на Павлова. Он должен срочно найти для Зуброва «крышу».

На этот раз Пришелец решил посвятить Михаил Михалыча в историю с кулоном, и не без дальнего прицела он это сделал. Он изложил ему версию, прикидывая, чем располагает Добросклонцев. При этом выразил недовольство работниками милиции. «Странно ведут себя подполковник Добросклонцев и капитан Миронова, — негодовал Пришелец. — Потерпевшие в милицию не заявляли, никаких претензий к милиции не предъявляют, а те почему-то усердствуют на голом месте. Делать им, что ли, нечего?! Беспокоят людей, нервируют и хозяина кулона — почтенного человека, директора магазина „Меха“, и пожилого пенсионера из Дядина. Мне самому дважды пришлось разговаривать с этим Добросклонцевым, довольно примитивным, ограниченным товарищем. Я так и не понял, чего он хочет. Боюсь, что и сам он не понимает. Скорее всего не знает, как ему закрыть пустое дело. Просил меня помочь милиции поймать преступников. Вы представляете?! Хочет из меня какого-то дружинника сделать. Смех, цирк! А эта Миронова — говорят, она его любовница — судя по всему, вообще случайный человек в милиции. Моего шофера, студента, просто замучила. Я уж хотел кому-то пожаловаться, чтоб оставили нас в покое. Не буду я помогать милиции искать преступников, не желаю. Пусть сами своим делом занимаются, именно делом, и не чепухой, вроде какого-то кулона, которого, возможно, и не было. Да и свидетель Коньков утверждает, что не было кулона. Потому Норкин и не заявлял. Чепуха какая-то».