Иван Шевцов - Грабеж

Неожиданно голос его сорвался, и Зубров умолк. Возникла напряженная пауза. Наталья Максимовна никогда не видела Михаила Михайловича таким взволнованным. Бывали случаи, когда он спорил, волновался, но то волнение было обычным, привычным. Здесь же за всеми его словами был страх, паническое смятение. Он, казалось, силился продолжить внезапно оборвавшуюся речь и не мог: губы его словно судорогой свело.

— Ну? Что дальше! — почти крикнула Наталья Максимовна, и этот возглас ее подстегнул Зуброва, вывел из оцепенения.

— Ипполит провалился на алмазах, которые покупал у вас — у тебя и Антона. Понимаешь?! Если на следствии Ипполит назовет источник получения алмазов, вы с Антоном должны решительно все отрицать. Отрицать категорично: никаких алмазов Пришельцу вы не давали ни за деньги, ни даром. Никаких. И вообще с ним незнакомы.

— Так оно и есть, — Наталья Максимовна была готова поверить в спасительную ложь.

— И я у тебя никаких алмазов не покупал! — Она понимающе кивнула. — Наше знакомство шапочное. Никакого юбилея у меня на даче не было. Понимаешь? Люба дура, проболталась о юбилее, назвала, кто там был. Дура, конечно. Теперь придется переиграть, ничего не было. Никаких пришельцев и так далее я не знаю.

В этом «и так далее» Наталья Максимовна уловила нечто обидное и оскорбительное: выходит, он открещивается и от нее.

— А при чем тут юбилей? — спросила с недоумением. — Зачем лишняя ложь? Там же был не один Пришелец, были и прокурор, и ответственный товарищ Земцев. Они что, тоже будут отрицать твой юбилей? Я ничего не понимаю, — она встала. — Сегодня меня приглашают к следователю. Я всю ночь ломала голову — по какому делу. Теперь кое-что прояснилось. Именно кое-что.

— А что тебе еще непонятно, ну что? — Зубров начинал терять терпение, видя, что Наталья Максимовна делает вид, а может, и действительно не сознает всей степени опасности, нависшей над ними.

— Непонятно, кто собирался у тебя на даче — честные люди или преступники? Что ж, о них и говорить нельзя?

— Ну зачем же так все переворачивать, извращать, — в болезненном исступлении выдавил из себя Зубров. — Все очень просто: юбилеи сейчас не в моде, не поощряются, тем более сорок лет вообще не считается юбилеем. И потом, этот Ипполит, проходимец, уголовник, наше с ним знакомство может быть истолковано… зачем тебе, вам или Земцеву быть в дружбе с каким-то подонком…

За всеми его словами Наталья Максимовна увидела вдруг жалкого растерянного человека, потерявшего почву под ногами, и мысленно спрашивала: где твоя былая осанка, мужество и самоуверенность, куда девалась твоя непоколебимая выдержка, Зубров?

— Дело очень серьезное, его можно повернуть в ту ив другую сторону. Все зависит от нашего поведения, от поведения Ипполита в первую очередь и не в последнюю от показаний Антона и… — Зубров поднял на Наталью Максимовну печальный умоляющий взгляд, — от твоей беседы с Добросклонцевым. Надеюсь на твой ум, твою смекалку, твой твердый характер. Держись одной линии. Главное поменьше слов. «Да», «нет», «не знаю». Никаких алмазов. Выдумки Пришельца, провокация, чьи-то злобные происки, и так далее.

Он поднялся, бледный, осунувшийся, потерянный.

— Поимей в виду на всякий случай: может быть и обыск. Особенно бриллианты и желтый металл. Ну и прочие сбережения. Сама понимаешь — ты женщина достаточно умная.

— Ты мне льстишь, Зубров. Дура я, набитая наивная дура. Ах, да что теперь об этом, раньше надо было думать. Между прочим, ты не помнишь, кто меня познакомил с Пришельцем? Кто мне представил его как выдающегося, знаменитого?..

— Помню, помню. Не разглядел, виноват, каюсь, — торопливой скороговоркой пробормотал Зубров. — На ошибках учимся. Но главное — не совершить новых ошибок. Об одном прошу — будь благоразумна.

Проводив Зуброва, Наталья Максимовна устало прилегла на тахту и погрузилась в тягостные думы. Больше всего ее поразил Зубров, растерянный, напуганный и жалкий, тот самый Зубров, которого она когда-то по-своему любила за твердость характера, самоуверенность и целеустремленность. Она видела в нем настоящего мужчину. И такое превращение. И сразу ей вспомнился Земцев. «Маска, тоже маска». И Пришелец — маска. И Малярчик. Сплошные маски. А где же люди? Есть же люди, настоящие, честные, порядочные, у которых возвышенные души и чистая совесть. И вдруг явился вопрос: а может, и я — маска? Сегодня пойду к следователю, надену на себя маску и буду лгать, нагло, цинично, не краснея. А зачем, во имя чего лгать? Чтоб утаить правду, неприятную, грязную. Во спасение жалкого, перепуганного, ничтожного Зуброва. А нужно ли его спасать? Но не только его, и Антона, и себя… Будет обыск. Что будут искать? Золото, бриллианты, деньги. Ну и пусть ищут, пусть забирают все, весь этот хлам…