Саша Южный - Побег из Вечности

– Остается уточнить детали, – сказал Холст.

– Вот именно, – согласился Мак. – Сколько вы намерены мне заплатить?

– Сто тысяч евро, – сказал Холст.

– Хорошо! – Мак пожевал губами. – Но мне надо знать, что они у вас есть. В противном случае…

– Вы можете узнать подробности моего дела? – перебил его Холст.

– Ну при большом желании это можно сделать.

– Сделайте. Тогда вам станет ясно, что они у меня есть.

– Договорились! – сказал Мак.

Когда он ушел, мы едва не плясали.

– Черт, Отто, очнись! Мы такое дело сумели провернуть! – восклицал Холст, тыкая меня кулаком в плечо.

– Да. После такого можно начинать уважать себя, – произнес я.

До меня медленно доходило, что к нам опять возвращается жизнь. Я подошел к окну и долго смотрел в него уже совсем другим взглядом. Потом, окончательно придя в себя, обернулся и спросил:

– Откуда у тебя деньги? Остатки былой роскоши, старая заначка?

– Я тебе не рассказывал? Мы взяли семь миллионов евро.

У меня полезли на лоб глаза:

– Так ты многостаночник, Холст! Когда ты все успеваешь?

– Это случайно, – сказал он. – Осталось всего миллион триста. И их еще нужно взять.

– Ну-ну? – поторопил я его.

– После ареста меня три дня держали в местном КПЗ, в районе Сен-Дени, – начал рассказывать Холст. – Приходили дознаватель и адвокат моего отца. Он взялся вести дело. Все пытался выяснить, как было в действительности – убивал я или нет. А я и сам не знал. Он понял, что со мной что-то не так. Возил на обследование. А потом меня перевели в централ, это в Аньер-сюр‑Сен, поскольку масштаб моего преступления обязывал держать меня не с мелкой шпаной и угонщиками машин, а с серьезными людьми. Мокрушников они тоже не особо уважали. Но по крайней мере ко мне никто не лез. А через некоторое время в мою сторону стала посматривать одна компания. Их было трое. Филипп – это заправила, Симон и Жюль. Они держались особняком.

Вскоре адвокат сказал, что меня должны перевести в другое место. И действительно, через несколько дней повезли. Сел в машину, смотрю, а рожи-то все знакомые. Та самая троица, что в мою сторону поглядывала. Совпадение это или нет – в том состоянии, в котором я находился, мне было безразлично.

Ехали долго. Потом машина вдруг встала и затрещали выстрелы. Когда пальба прекратилась, двери открылись и нас выпустили. Какие-то люди дали нам оружие. Мне сунули «калашников», с тремя магазинами, и мы снова поехали. Я ничего не понимал, пока один из моих сокамерников, Филипп, не объяснил, что мы должны напасть на террористов. Это была какая-то ферма недалеко от шоссе. Мы свернули с него и проехали пару километров. Когда впереди показалась ферма, Филипп выстрелил по ней из реактивной установки, а потом мы с разгона проломили стену машиной и оказались внутри. Там были арабы, человек десять. Мы расстреляли их из автоматов. А потом откуда-то взялись два металлических чемодана. Там находились деньги – много, как потом выяснилось, семь миллионов евро. Арабы, они действительно были террористы, месяц назад взяли банк. Их долго выслеживали, а потом кто-то в комиссариате решил наложить на эти деньги лапу. Сам мараться не хотел – слишком рискованно – и решил нанять уголовников: Филиппа, Жюля, Симона и еще кого-то четвертого. Но с тем вышла неувязка. Тогда обратили внимание на меня. Мокрушник, восемь трупов и прочее. Короче, терять нечего. Лучшего кандидата и не найти. В нашей группе все были отпетые, у каждого дело тянуло лет на пятнадцать, но настоящим убийцей среди них оказался только я. Как бы то ни было, дело мы сделали. Нам причиталось четыреста тысяч на четверых и свобода. Нелегальная, конечно. Мы должны были отдать деньги и разбежаться. Но те, кто нас нанял, решили иначе. Не думаю, что им стало жалко четырехсот тысяч. Скорей, они решили окончательно замести следы.

Мы ждали их на заброшенной ферме, в пятнадцати километрах от того места, где напали на арабов. Меня на всякий случай посадили в кустах. Остальные остались возле дома. Приехали трое. Спросили про меня. Им ответили, что я убит в перестрелке. Сначала все шло правильно. Они забрали деньги, отсчитали четыреста тысяч, отдали их, а затем достали пистолеты. Второй раз убивать было легко. Я снял этих людей одной очередью. Потом мы сели в их машину и уехали. После убийства этих троих отношения между мной и моими компаньонами заметно потеплели.

– Русский, у тебя есть где отсидеться? – спросил у меня Филипп.

Я пожал плечами.

– Тогда с нами, – сказал он.