Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова

— Спешите? Торопитесь? Ладно, ладно… Сегодня тогда особо мыслию растекаться не будем, послезавтра к полпервому подойдете — и еще побеседуем. Устроит?

— Я работаю.

— Ничего, ничего! Это уладим — номерок выпишу, все как положено. А сейчас пойдемте позвоночник вам подправлю. И вообще — массажик небольшой реабилитационный не помешает.

«Начинается! — подумал Виноградов, вытягивая себя из кресла и делая шаг в сторону одной из почти незаметных дверей, выходящих в холл. Евгений Геннадьевич уже стоял, прислонившись к косяку и разминая тонкие бледные кисти. — Будет приставать — дам в морду. И уйду!»

Опасения Владимира Александровича оказались беспочвенными, во всяком случае, на этот раз поводов для агрессивных действий у него не возникло. Напротив, сменивший профессорские очки на белый халат и смешную крахмальную шапочку, хозяин, казалось, преобразился не только внешне: его сильные, тренированные руки беспощадно мяли, давили, вытягивали спину раздетого по пояс Виноградова, перекатывая волны горячей боли от плеч до поясницы.

— Ну-ка, встаньте!

Доктор сцепил руки замком на затылке Владимира Александровича и короткими резкими движениями вдруг крутанул его голову влево, вправо. Что-то хрустнуло, но шейные позвонки, к удивлению капитана, уцелели.

— О-ох! — лишенный опоры, Виноградов осел на массажный столик. — Спасибо, доктор.

Ощущения были божественными.

— Не за что. У вас сколиоз омерзительно запущен. Да и вообще… Ладно, придете в следующий раз — продолжим. А сейчас мне нужно выскочить на четверть часика по личному вопросу, извините. Вы придете в себя, потом чаю с травками — там заварен… Вернусь, выпишу номерок. Не прощаюсь!

Глухо, не громче сломанной спички, защелкнулся замок, и капитан остался один на один со своим искривленным позвоночником. В массажном кабинете было прохладно, стекло и белый кафель пахли чем-то медицинским. Высокой стопкой ребрились простыни. Где-то рядом угадывался туалет и, вероятно, душевые. Или даже сауна.

Захотелось попить чего-нибудь пряного, с ароматом. Виноградов надел кобуру, футболку, куртку. Вышел в холл.

— О! Владимир Александрович! Какая встреча! Присаживайтесь. Чайку?

«У меня глюки. Белая горячка. Или просто возвратный психоз», — попытался утешить себя Виноградов. В любом случае это было бы лучше, чем данная реальность.

— Вам погорячее?

В кресле сидели двое. Один, в свое время представлявшийся капитану Николаем Николаевичем, был солидным чином из контрразведки. Когда-то, не так уж давно по меркам календарным, а в действительности — безумно далеко, в прошлой жизни, он умело подставил Виноградова под пули в бестолковой и беспощадной гонке за украденным ядерным зарядом [5] Эти события описаны в повести «Десять дней в неделю». . Второй, худощавый, с бледным лицом скопца и ранней лысиной, отвечал в Главке за борьбу с коррупцией и носил прозвище Пограничник. Никакого отношения к славным парням в зеленых фуражках он никогда не имел, кличка объяснялась значительно проще: в психиатрии есть термин «пограничное состояние» — это еще не явное сумасшествие, но уже далеко и не норма. Так вот подполковник Теплухин уже не первый год балансировал на тонкой грани, отделяющей его от госпитализации: навязчивая идея подполковника заключалась в том, что милиция в целом является передовым авангардом российской организованной преступности, а каждый конкретный ее сотрудник — взяточник, убийца, насильник или по меньшей мере «агент влияния» какой-либо бандитской группировки. Узнав, например, о сыщике, повязавшем крупную воровскую «команду», или о милиционере, задержавшем вооруженного грабителя, он сразу же давал указание взять этих бедняг в активную разработку и не успокаивался до тех пор, пока подчиненные не накопают с полпуда компры. А когда удавалось передать в прокуратуру материалы на какого-нибудь коррупционера, он запирался в своей однокомнатной холостяцкой квартире на девятом этаже и с мрачной радостью напивался в одиночку если не считать собутыльником неразговорчивую черепаху Клаву, жившую с Теплухиным. Он копал и под руководство ГУВД и не стучал «наверх» только потому, что был убежден: министерские кабинеты также оккупированы врагами.

Встреча не радовала. Хотелось уйти.

— Присаживайтесь, прошу вас! — повторил любезный Николай Николаевич.

Вполне можно было обойтись без чая и предстоящей беседы, но Виноградов почему-то сел и дисциплинированно принял из рук хмурого подполковника тонкую фарфоровую чашку.