Никита Филатов - Мышеловка капитана Виноградова

— Здравствуйте!

— Привет, Саныч…

— Здорово!

— Опять опоздал! За рулем?

— А мне это когда-нибудь мешало? — Владимир Александрович, не торопясь, развернул газету и водрузил в центр стола золотисто-соломенную емкость. — Чем богаты…

— Любишь ты, Виноградов, чужеземное пойло!

Бывший командир милицейского спецназа, легендарный Саша Следков, с годами не менялся: та же внешность Винни-Пуха, ленивый взгляд. После ухода из органов он возглавлял охрану мэра, а сейчас фактически контролировал всю охранную и частносыскную деятельность в городе. В разговорах соратников и оперативных сводках соответствующих служб он проходил под титулом Папа.

— У человека вкус есть, не то что мы — водку с пивом, да еще шампанского, — ловко свернув металлическую крышечку, главный советник Папы и вдохновитель всех его славных побед Эдик Минаев поднес бутылку к узкому чувственному носу. — Арома-ат… Сказка!

— Короче! Разливай! — С Эдиком Виноградов общался мало, в основном еще в период их совместной работы по делу о хищениях на «Арарате». Тогда, в середине восьмидесятых, территориальное и транспортное ОБХСС работали на одну следственную группу, молодые опера сразу нашли общий язык, но затем судьба их развела, ограничив знакомство редкими телефонными звонками. — За что уже пили?

— Да считай что за все.

Капитан осторожно уселся на шаткое подобие стула между пропустившим его Михаилом Анатольевичем и крупным спортивного вида мужчиной с короткой стрижкой и колоссальных размеров усами. Эти холеные стреловидные усы придавали ему вид средний между Буденным и фельдмаршалом Гинденбургом периода торжества германского империализма. Лицо казалось знакомым, но на всякий случай Виноградов представился:

— Володя.

Сосед пожал протянутую руку, кивнул, показав, что принял информацию к сведению, сказал: «Очень рад!» и вновь занялся насаживанием на вилку маринованного грибка.

— Все готовы? — Вернувшийся хозяин неверным движением чуть было не своротил кастрюлю. — У кого не налито?

Исходя из количества грязной посуды, опустевших банок и хрустальных емкостей, не унесенных по холостяцкому разгильдяйству со стола, основная масса гостей уже именинника покинула. Посидели неплохо, что подтверждалось и батареей разнокалиберных винно-водочных бутылок, заполнивших пространство у подоконника.

Остались, включая Валентинова, шестеро. Дамы, судя по всему, не планировались.

— Говори, капитан.

— Ну что же… После службы голова не варит, придумывать что-то оригинальное сил нет, поэтому… Петрович! Традиционно: чтоб у тебя все было и чтоб тебе за это ничего не было!

— О! Спасибо…

— Хорошо. Вон рыба еще есть, закуси.

— Петрович, я забыл спросить: по машине что-нибудь слышно?

— А-а… — Валентинов со вздохом посмотрел на Следкова. — Не напоминай! По нулям.

Два месяца назад у Петровича прямо от редакции угнали новенькую «семерку», РУОП и сыщики Главка поставили на уши полгорода, «авторитеты» и «законники» перебудоражили вторую половину: создалось впечатление, что пропал броневик с президентским ядерным чемоданчиком. Автомобиль, впрочем, так и не нашли, в связи с чем Валентинов впал на некоторое время в глубокую депрессию и выдал на гора внезапную статью о том, что демократию погубит неорганизованная преступность. Говорят, после этой статьи Старышев, неофициальный лидер регионального преступного мира, предложил журналисту на выбор любую машину из своей «конюшни», но принципиальный Петрович отказался.

— Зато ты наша гордость! — поднял стопку Михаил Анатольевич.

Именинник засмеялся и нетвердо продекламировал:

— Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо!

— Ага. И забрали тебя, пьяницу, по двести восемнадцатой, за ношение холодного оружия?

Виноградов вдруг сообразил, где он видел молчаливого соседа справа.

Подполковник Лобов участвовал в штурме захваченного бандой Овечкиных самолета, получил пулю в руку и Красную Звезду на грудь. Второй орден он заслужил за подавление кровавого бунта в Сухумском следственном изоляторе… Теплым летним вечером девяносто второго вышел в собственный двор. Шестилетний сын копался в песочнице, прихваченная из дому книжка про шпионов не увлекала, хотелось домой — к жене и телевизору. На пьяного соседа, выпустившего на прогулку ротвейлера, внимания поначалу не обратил — так, средней вонючести коммерсант, но когда собака… Сейчас уже не узнать, какие инстинкты вдруг пробудились в клыкастой твари; свободная от поводка, она кинулась наперерез к песочнице, вцепилась ребенку в руку. Две пули из табельного «Макарова» достались псу. Третья — подбежавшему хозяину. Два трупа и мальчик, долгие месяцы пролежавший в больнице.