Александра Мадунц - Убийство в закрытой комнате. Сборник рассказов

К сердцу приставил, подумал Зимин, засыпая. К сердцу…

Утром проснулся с той же мыслью. Встал, еще толком не продрав глаза, отправился в ванную, убедился, что горячей воды нет, умылся, почистил зубы.

Ларенко взял карабин и приставил к груди. Потом нажал на спуск. «Бабах!»

Зимин выругался и пнул в сердцах стену. Прицепилось слово — теперь хрен его отдерешь, это «бабах!»… Как чертополох от вязаного свитера. Или из волос. Из волос еще и больно.

С этим наваждением нужно что-то делать. Что-то нужно предпринимать…

Зимин оделся, пошел убирать постель и обнаружил, что по телевизору как раз повторяют вчерашние новости. Марик опять рассказал, что именно сообщил мэр города по поводу отсутствующего уличного освещения, а потом перешел к информации о гибели Ларенко.

Ничего нового Зимин не увидел. Мелькнуло в кадре лицо Игоря Протасова. А почему бы и не мелькнуть физиономии прикормленного журналиста в приемной покойного работодателя? Вот кому сейчас плохо, так это Протасову. Ларенко он был нужен — Игорь строгал для него статьи и речи, а жене и семье покойного — спасибо, не нужно. Протасов в эту ночь наверняка пил беспробудно, старательно и вдумчиво, проклиная себя за то, что ушел от бандюков в почти легальный бизнес. С конкретными пацанами можно было нарваться, но они не заканчивались, как патроны в пулеметной ленте.

Один вылетел, второй подошел, за ним третий… И каждому, может быть, полезно иметь поблизости журналиста, который за кусок хлеба с маслом достанет нужную информацию или перетрет чего нужно с судейским или прокурорским. Но был риск.

Ларенко выглядел в этом смысле куда безопаснее и надежней, но вот так все обернулось — не оправдал доверия.

В редакции только и разговоров было, что о гибели Ларенко. Что странно — обсуждались только варианты будущего. Отберут у семьи рынок или нет, потянет жена заводик или продаст? Чем же так припугнули Валентина Николаевича, что он в себя пульнул? Это проколовшийся политик стрелялся или прогоревший бизнесмен?

Редкий случай. Редчайший. Никто не сомневался в самом факте, в способе, так сказать, перехода из этого мира в другой. Самоубийство, понятное дело. Вот, кто довел — это да, это интересно. А в самом деле…

— Бабах! — громко сказал Зимин, в комнате все замолчали, посмотрели на него, как на сумасшедшего, и продолжили обсуждение.

— Вот именно, — изрек Зимин, — Вот именно.

Кто-то позвонил в центр общественных связей областного управления милиции, но там сказали, что ведется расследование и до окончания его ничего говорить не будут. Замглавного связался с приятелем в прокуратуре, тот ответил вежливо, но неопределенно — ждите официального сообщения. Парни из отдела расследований предложили выйти напрямую на па-тологовых анатомов, но главный сказал, чтобы они не умничали. И вообще — работать нужно. Работать. Номер нужно выпускать, сроки поджимают, а еще надо первую полосу переверстывать — под материал о смерти депутата и мецената…

Это да, подумал Зимин, не меньше полосы придется под это отдать. Фотографию, заголовок. Просвещенное мнение какого-нибудь эксперта… Черт.

Зимин подошел к столу редактора отдела и спросил, а, собственно, за счет каких материалов будут освобождать место на страницах еженедельника? Как, удивился редактор, а тебе разве не сказали? Я же тебе говорил… Не говорил? Извини, замотался. Все сдвигается, рекламу трогать нельзя, проплаченную заказуху — тоже… Твоя полоса летит, уж извини. Да, понимаю, что к следующей неделе материалы протухнут, но ты же еще напишешь, ты же профи… Профи?

— Профи, — сказал Зимин.

И этого профи только что лишили четверти месячного гонорара. В память великого земляка.

— Так я пойду? — спросил Зимин.

— Иди. Если что — скажешь, я разрешил.

У выхода из редакции болтали охранник Макс, аспирант мединститута по совместительству, и водитель шефа — Николай Иванович.

— А я тебе говорю, смысла нет в сердце стрелять, — авторитетно заявил Николай Иванович. — Ты «сайгу» когда-нибудь в руках держал? Это ж, блин, как руку нужно вытянуть, чтобы ствол приставить. Тэтэха «сайги» знаешь, боец? Какая, к примеру, длина ствола у «сайги»? А? Это тебе не пистолет. Там пятьсот двадцать миллиметров длины. Только ствола. И еще сантиметров двадцать — крышка ствольной коробки, а под ней — спуск. Прикинул?

— Прикинул, — сказал Зимин, остановившись рядом с Николаем Ивановичем.

— Алик? Привет! — Иваныч пожал Зимину руку. — То есть семьдесят два сантиметра вместе выходит. Так?