Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества

В баре напротив дома Пашкова сидели за низким столиком на мягком диване. Колосов заказал коньяк и, казалось, собирался надраться как следует.

— Странная жизнь у меня пошла, — призналась Катя, нарушая его глухое молчание, — сплошные разъезды и кафешки. А еще самолеты и эксперименты. Оккультные тайны. А кончится все глупейшей статейкой и «Криминальном вестнике».

— Оккультные тайны? — Он словно очнулся. — А наш Грачевский, между прочим, увлекался оккультизмом. Катя, ты…

— Что?

— Ничего. Жест великодушия, да? Редкий подарок? Снисхождение к слабости. — Он криво усмехнулся. — Сидишь тут со мной и сама собой гордишься — какая я вся такая чуткая…

— А что, было бы лучше бросить тебя сейчас одного?

— Бросить… Парадокс: чтобы тебя не бросили, чтобы по-настоящему обратили внимание, надо всерьез повеситься.

— Ну что ты болтаешь? Ты совсем уже пьяный.

— Я трезвый, как… как покойник. Горло вот только все еще болит, черт… глотать больно. — Он потер горло рукой. — И коньяк тут — дрянь. Эх, рыбы, пейте, рыбы, за мой день рождения… Знаешь, Серега Мещерский толковал мне как-то про одного гуру в Индии, который исполняет желания. Так вот там, в сауне, я подумал — все наши желания, собственно, сводятся к одному… Ты очень сильно чего-то хочешь, до смерти хочешь, и вдруг бац — темнота и боль. И тебе уже ничего не надо. И где все, что ты так сильно желал? И где ты сам?

— Никита, тебе пора отдохнуть. Поедем, я провожу тебя. Могу даже сама сесть за руль. — Катя смотрела на него — какое у него отчаянное несчастное лицо… Вот вам и реакция на эксперимент, на стресс. А все храбрился, хорохорился…

— А ты останешься со мной? У меня? — спросил он в упор и сам же покачал головой. — Нет. Не-ет. Просто еще один благородный жест. Жест товарища. К черту товарища! А чуткость свою пошли знаешь куда…

— Куда? — тихо спросила Катя.

Он накрыл ее руку своей, крепко сжал — до боли.

— Может быть, в этом оно и состояло, — сказал он хрипло.

— Что?

— Там, в сауне, испытание этих пацанов. В этом самом эксперименте. Только они и не подозревали, что темнота, боль и ноль желаний для них это уже навсегда.

— Никита, телефон звонит. — У Кати сработал мобильный.

— Ба! Ненаглядный муж, — хмыкнул он, — тут как тут. И не спится ему, — но руку Кати все же отпустил.

— Да, я. Анфиса? Я сама как раз собиралась тебе звонить. Это моя Анфиса, — бодро сообщила Катя, страшно радуясь звонку как выходу. — Ну? Где, где ты? На Арбате у Славских? Я их не знаю. Студия у них? Это они тебя из дома вытащили? Ты сама? Молодец. А я думала, ты дома… Ой, у нас такие дела — сейчас приеду, расскажу. Давай я встречу тебя на Арбате? Нет? Ну, тогда на остановке возле твоего дома. Все-таки поздно уже… А эти твои знакомые тебя не могут отвезти? Ты сама все хочешь? Клин клином, говоришь… Ладно, ты молодец, но на остановке все же встречаемся через час. Это Анфиса, — Катя спрятала мобильный, — наконец-то сегодня решилась выйти из дома одна. Надо ее встретить — темно же. Только…

— Что только? — Колосов жестом показал бармену — счет.

— Только давай лучше я сама сяду за руль, а?

— Не женское это дело. Лучше продолжай жалеть неудачников — их сейчас до фига. Ладно, я все понял и без ваших Анфис — мое время истекло.

В машине Катя не знала, что говорить. Поглядывала искоса — нет, все-таки у мужчин и без разных там экспериментов ха-а-роший сдвиг по фазе. И это придется учитывать в дальнейшем.

Было уже около одиннадцати, когда они приехали в Измайлово на Пятнадцатую Парковую. Их намного опередил автобус. В свете фонарей Катя увидела вдалеке знакомую фигуру — Анфиса с рюкзаком за плечами, как Винни Пух, на крыльях летела к своему дому. Летела испуганно и целеустремленно, не оглядываясь по сторонам, чтобы еще больше не испугаться. Вот она свернула в темный двор.

— Мы опоздали, она не стала нас ждать, — сказала Катя. — Сворачивай за ней направо вон туда.

Колосов включил зажигание, но мотор только ухнул, чихнул и… И в это мгновение Катя… она резко подалась вперед к лобовому стеклу — ей показалось, что в густой тени тополей промелькнула какая-то тень. Улица была пустынна. Только напротив была ярко освещена витрина продуктового магазина.

Колосов повторил попытку, и мотор заработал — им надо было проехать каких-то сто метров и свернуть во двор.

— Никита, пожалуйста, быстрее, мне что-то показалось вон там. — Катя, ощутив прилив внезапной тревоги, вглядывалась в темный двор.

И в этот миг раздался отчаянный женский крик — кричала Анфиса. Колосов выскочил из машины и кинулся к подъезду. В тусклом свете лампочки он увидел на ступеньках возле двери какой-то барахтающийся визжащий клубок. Анфиса Берг — он узнал и вспомнил эту толстушку только потом, позже, когда все уже было закончено, — отчаянно боролась с каким-то маленьким, ловким и чрезвычайно цепким существом. Колосову сначала показалось, что это ребенок — пацан, мальчишка в кепке и старой кожаной, отвратительно пахнущей куртке. Он впился в Анфису как клещ. А она, визжа, пыталась оттолкнуть от себя его руку, занесенную для удара, — в ней был нож, слишком большой для такой щуплой полудетской ручонки.