Татьяна Степанова - Темный инстинкт

Но могло быть и другое, — Кравченко обошел колодец. — Видишь, бетонное кольцо глубоко в земле сидит, сруб низкий, поэтому и втаскивать было не так уж сложно. Но…

ОН мог просто бояться испачкаться в крови, потому и волок, а не приподнимал, что было бы гораздо легче.

— Испачкаться?

— Да. Положим, убийца хотел сначала сделать так, как ему отчего-то вдруг приспичило: положить Шилова на колодец головой на восток. А тут кровища — у него ж яремная вена располосована, горло, ну и бросил все, не реализовав свою бредовую идею. Тело постепенно и сползло вниз.

— Выходит, убийца совсем и не собирался топить тело в колодце? — Мещерский присел на корточки, пощупал прохладный бетон.

— А тебе разве сразу, еще в тот осмотр, подобная мысль не приходила в голову? — хмыкнул Кравченко.

— Н-нет. Вы ж сами говорили — концы в воду.

— Мало ли кто чего говорит, Серега. Ты не всех слушай. Смотри, тут же за пять шагов уже видно, что колодец забит. Что, в эти, что ли, дырки труп просунешь? — Кравченко опустил руку в отверстие между стальными полосами. — Но дело даже не в этом. Сдается мне, что тот, кто убил Шилова, с самого начала вообще не собирался прятать тело, сбрасывать его.

— С чего ты взял?

— А с того, что всем в этом доме распрекрасно известно, что артезианский колодец заколочен давным-давно.

— Тогда зачем же убийца притащил тело сюда? Ну, впрочем, это еще как-то можно объяснить, — Мещерский оглядел поляну. — С глаз долой с дороги, за кусты. Но громоздить-то его тогда зачем? Что за нелепость? Столько усилий… Бессмысленный поступок, Вадя.

— Вроде бы бессмысленный. Вот почему они, — Кравченко мотнул головой в сторону города, — так вцепились в основную свою версию о причастии к этому убийству Пустовалова. Шабашника-то ведь тоже убили вроде бы бессмысленно. И лицо ему вроде без всякой на то надобности раскромсали.

— Вот мы снова, как по кругу, и приходим к исходной точке: убийца — Пустовалов.

— А тебе что, скучно от такого банального решения?

Тайны нет, да? Не беспокойся. Если даже это и так, маньяка еще поймать надо, а в этом деле у Сидорова и конь не валялся. И к тому же.., кто-то с этой бессмысленностью здорово мог под суетиться. Пораскинул умишком и… О психе-то и его манере сводить счеты все с нашей подачи тогда, за тем ужином услыхали.

— Ты уже говорил о прецеденте, — Мещерский кивнул. — Я не забыл. По логике вещей это, конечно, могла быть инсценировка «под психа», но.., все-таки слишком уж искусственно. Много всяких предпосылок должно было совпасть. Тут, с этим возложением тела, и что-то другое возможно.

— Что же?

— А это надо подумать. А может, вспомнить, — Мещерский вздохнул. — Вот твердят все — система, аналитический ум…

— Логика, — ехидно подсказал Кравченко.

— Логика — великая штука. Но мы с тобой, Вадичка, абсолютно нелогические люди.

— Что-то новенькое. Моими словами заговорил.

— Люди хаоса мы, вот что. Бабка моя предсказывала: в следующем веке в мире воцарится хаос, — Мещерский сел на траву. — Не бедлам, нет, а некая упорядоченная бессмыслица.

Кравченко хлопнул приятеля по плечу:

— Выше нос, философ. Ты вот что мне лучше скажи: а что ты почувствовал во время нынешней семейной баталии?

— Они вроде бы жалели Корсакова.

— Вроде бы… Так. А еще?

— В комнате было душно.

— Так, — Кравченко снова кивнул. — А еще?

— Не знаю, но… — Мещерский запнулся. — Мне показалось.., вернее, у меня возникло такое чувство, и я вдруг подумал — это общее, часть единого целого, что ли…

— Покороче и пояснее.

— Мне показалось: все мы ждем, кто станет следующим кандидатом на тот свет.

— По твоей любимой логике вещей, если все дело только в наследстве, следующей жертвой окажется Зверева.

— Я этого не сказал. И потом, разве ОН станет так рисковать? Торопливость в таком виде — это ж прямая дорога на нары.

— Ну, кто-то должен поторопиться, а то вдова возьмет и снова выскочит замуж, — хмыкнул Кравченко. — Любовничек-то вроде снова в чести.

— Нет, это не то, — Мещерский покачал головой. — Между Корсаковым и Зверевой уже.., в общем, они… Думаю, мы ошибаемся. Там уже погасшие угли, одна зола.

И потом, ты серьезно думаешь, что кому-то придет в голову снова влюбиться в такого вот истерика?

— У человека семья погибла, — Кравченко вздохнул. — И опять же по твоей логике вещей, мы должны стать к Корсакову более милосердными, что ли…

— Если он убил Сопрано из ревности с корыстью, Звереву ему убивать просто смысла нет. И кого-то другого тоже. Зачем? А ОНИ ЖДУТ. Понимаешь? И я тоже начал ждать, — Мещерский помрачнел. — Это как групповой психоз. В этом доме действительно новая гроза собирается.