Татьяна Степанова - Темный инстинкт

Ну, если конфликт возникнет — вмешаемся. А нет — так поживем. Там у них лодка моторная, корты есть.

Кравченко слушал внимательно, однако нашел нужным возразить с кислой миной:

— Дожди ка-ак зарядят там. Размокнем, как промокашка. Балтика ж! Правда, пиво там… Да ладно, давай рискнем. Поедем, сделаем приятное Елене Александровне.

Кстати, передай бабуле, что я ее по-прежнему нежно люблю. Слушай, а в чем там все-таки дело? Не темни. Кроме этого идиотского сна, что еще?

— Ничего.

— Как? Так из ничего и выйдет ничего, друг мой ситный. Насколько я понял, Елена Александровна определяет ситуацию как тревожную, требующую разрядки со стороны третьих лиц. А ты уверяешь, что речь не идет о реальной угрозе клиенту. Тогда за каким лешим мы в такую даль попремся?

Мещерский вспомнил, что всего час назад Кравченко, надувшись от важности, читал своеобразную лекцию выпускникам «Стальной лилии» как раз на тему организации работы службы безопасности в случае возникновения угрозы жизни подопечного лица. В его вальяжно-небрежной, однако ужасно заумной речи то и дело проскальзывали такие перлы, как устранение причины конфликта, нахождение компромисса, снятие эмоционального стресса и тому подобное.

— А что делать, если клиент заявляет, что его хотят убить? — полюбопытствовал один из слушателей.

— Первый ваш шаг — скорейший вывод клиента из зоны опасности. Заметьте, мы еще не говорим о степени ее реальности — это вопрос особый, — вещал Кравченко. — Сначала вы должны немедленно сменить весь его образ жизни: местожительство, маршруты передвижения, график работы, отдыха. Установить наблюдение за всеми лицами, имеющими к нему доступ, обеспечить его личную охрану. Ну, это по возможности, естественно. — Кравченко улыбнулся. — И в этом случае никто вас не осудит, если вы предпримете и кое-какие меры в отношении себя.

Только идиоты лезут на рожон. А потом вы можете заняться изучением и противной стороны, от которой и исходит эта реальная или вымышленная — это уж вам определять — угроза. Однако установить эту самую противную сторону бывает порой потруднее, чем выполнить все предыдущие пункты ваших обязанностей перед клиентом.

— Вадя, я так думаю: бабка зря меня просить не стала бы, — твердо сказал Мещерский. — О Зверевой, кроме уже сказанного, я больше ничего сообщить не могу. Звонил мне вчера ее секретарь. Считай, что получили мы с тобой официальное приглашение в гости от мировой знаменитости. Дама она оригинальная. Общается с такими людьми, про которых мы либо в газетах читали, либо в книжках, либо по телику их видели. А посему и ведет себя она соответственно. Муж ее — личность еще более занятная.

К тому же, как мне бабуля призналась, и брак у них…

— На сколько она его старше?

— Кажется, на двадцать пять лет.

— Наскока-наскока? — Кравченко аж присвистнул. — Ты этого счастливчика видел?

— Нет. Только слышал, как он пел.

— Хорошо?

— Не могу тебе сказать. Чудно. Словом, ничего подобного я прежде…

— Увы, Серега, в опере я ни бельмеса. Ферштейн?

С Катькой вон зимой на «Кармен» ходили в Большой, помнишь? Катька как лампочка вся светилась, ты тоже — того, ну кумекал, в общем, даже замечания какие-то выдавал. А я — как пень. — Кравченко сокрушенно развел руками. — В одно ухо влетело, из другого… Так что с операми у меня — швах.

— Не в опере тут дело, Вадя.

— Ну это ясно. Наследство, да… А этот муж ее третий, ну прежний, действительно дорого стоил?

— Очень дорого. Зверева, насколько я узнал, выходила замуж четыре раза. Первый был дирижер Новлянский.

У него к тому времени от первого брака было уже двое детей. Зверева с ним прожила почти десять лет. А потом уехала по контракту в Италию. Ну, брак и треснул. Но детей первого мужа она не забывала. Сейчас они уже взрослые, нам ровесники, но все равно к ней, к мачехе, жмутся под крыло: отец умер, а Зверева богата как Крез. В Италии она вторично вышла замуж за какого-то нашего тенора-гастролера, но прожили вместе они мало. А потом… Потом она где-то то ли в Америке, то ли в Австрии познакомилась с богатым стариком — гражданином Швейцарии. У него заводы по производству тефлона, химический концерн.

В общем, капиталист — не нашим чета. От Зверевой и ее голоса он был без ума, ну и предложил руку и сердце, а заодно и швейцарский паспорт. Жили они хорошо.., вроде бы, но старичок умер от инсульта. И все свое состояние колоссальное в обход швейцарских родственников по завещанию оставил своей русской жене. Там был долгий судебный процесс, домочадцы на ушах стояли. Но завещание есть завещание, никуда не денешься. И Зверева тяжбу выиграла. Все теперь принадлежит ей. А она.., она, как видишь, снова вышла замуж. И муж — мальчишка желторотый. А кроме мужа, при ней или вокруг нее — это как хочешь — вьются теперь ее собственные родственники: мухи вокруг банки с медом.