Татьяна Степанова: Темный инстинкт

— Я не шарлатанка, — гневалась баба Лена. — Этим молодчикам более подошли бы те, с позволения сказать, колдуны, которые публикуют объявления в газетах, продающихся в электричках: «Приворожу с гарантией. Оплата по конечному результату».

С тех пор она предпочитала давать консультации только избранному кругу лиц — в основном давним и проверенным своим клиентам, в числе которых, как знал Мещерский, была и…

— Марина пишет, что похудела на одиннадцать килограммов, — Елена Александровна вновь вернулась к письму. — За границей сейчас сносно лечат от ожирения. Не хмыкай, пожалуйста. Избыточный вес — проблема всех выдающихся певцов. Это плата за голос. У них всех что-то происходит с диафрагмой. Взгляни хотя бы на Паваротти.

А для певиц эта проблема нередко вообще оборачивается катастрофой. Тем более при таких щекотливых обстоятельствах, как у Марины.

Мещерский оторвался от созерцания заоконного пейзажа и уселся в кресло напротив. Баба Лена уже все уши прожужжала про свою Марину. Правда, совсем уж ничего о Марине Ивановне Зверевой стыдно было бы не знать:

О ней, кстати, охотно и подобострастно повествовалось в последнем выпуске передачи «Оперная сцена». Зверева была знаменитой певицей, несравненным меццо-сопрано, жемчужиной русской оперной школы. Последние десять лет она выступала только за рубежом. Но Мещерский еще помнил те времена, когда в начале восьмидесятых он студентом-первокурсником вместе с Еленой Александровной посещал Большой театр, когда там давали «Бориса Годунова», где Зверева блистала в роли Марины Мнишек. После каждой ее арии партер и ложи взрывались громом аплодисментов.

— Она что, совсем уже не поет в театре? — спросил он. надо же было проявить уважение к бабуле и выказать заинтересованность в том, что ее занимало в данную минуту.

— Она дает только сольные концерты. Ей платят столько, что теперь она может уже это себе позволить. Записи мне, между прочим, присылает с каждого.

— Ба, а ей сколько лет-то?

— Кажется, пятьдесят два.

— И ты говоришь, она опять вышла замуж?

— Вышла. Год назад. А что тут удивительного? Ну что ты все время хмыкаешь? Ты вылитый твой дед-покойник.

Он тоже все вот так губы кривил. Где тебя воспитывали, оболтуса?

— В интернате. Ну, извини. Забавно стало. И в который же раз она промаршировала под венец? В третий, в четвертый?

— Это ее четвертый зарегистрированный брак.

— Живут же люди. Тут и один-то раз никак не женишься. Мда-а, здорово. Ну а что она от тебя-то хочет по поводу этого своего кошмарика?

— Она хочет, чтобы ей помогли. Ты помог.

— Я?

— Именно ты. Не знаю, откуда у нее уверенность, что на столь легкомысленного субъекта можно положиться в трудную минуту, — Елена Александровна поджала губы. — Но именно этого она хочет… Словом, она просит тебя приехать в Сортавалу и побыть там, пока окончательно не решится дело с…

— С чем же?

— С оглашением завещания.

Мещерский поморщился.

— Да, чудные времена наступили, Сереженька, — Елена Александровна заметила реакцию внука. — Звучит как, а? Оглашение завещания! Фу-ты ну-ты — ножки гнуты.

Но все дело в том, что сейчас появились люди, которым действительно есть что завещать. Много таких народилось — словно шампиньонов на куче сам знаешь чего. Откуда деньги? О, этого нам уже не скажут. Но Марина не из их породы. Она великая певица. Гений. По ее жизни будут судить о нашем времени — о конце века, конце тысячелетия. И вообще, близятся сроки, Сереженька, близятся.

Я чувствую это. Мир меняется. И этот сон — только предвестник.

— Чего предвестник, баба Лена? — Мещерский задавал вопросы с добродушным любопытством. Бабулю снова кинуло в пучину мистических символов.

— Надвигающихся событий, мой мальчик. Какие они будут, гадать не хочу — не знаю. Но что будут, я чувствую.

Мы все скоро в этом убедимся.

— Этот сон — результат плотного ужина. Сама же говоришь — Зверева толстая, поесть любит. Вот и приснился кошмар с трупом.

— Труп — это как раз не самая важная деталь этого сновидения, — Елена Александровна откинула гладко причесанную седенькую головку на спинку кресла. — Еще Птолемей Эфесский в своем труде «О снах и событиях» указывал, что мертвецы обычно снятся к переменам погоды. И это проверено практикой.

— Ну да, к дождю. А что же тебя тогда в этом кошмаре так насторожило? Погоди-погоди, — Мещерский даже оживился. — Я сейчас вспомню, что она там еще перечисляла: гигантские муравьи.., брр — пакость, багровый плющ, ванна, пила… И привидится же такое: расчленение жмурика. А по-твоему, какая в этом сне ключевая деталь?