Татьяна Степанова - Темный инстинкт

Урок мне: с умными людьми не вести себя по-дурацки. Но все-таки, пусть она этого прямо и не сказала, но факт-то остался фактом.

— Факт, вернее, версия о том, что мне в первую очередь выгодна смерть Андрея? — Новлянский кивнул. — Да, пожалуй. Если бы я был недалеким сыщиком, я бы тоже за эту версию ухватился обеими руками.

— Ну и как же нам в таком случае быть с вами?

— А вы разве недалекий сыщик, капитан? Да бросьте.

Сидоров усмехнулся:

— А я вот возьму и разочарую вас, Петр Станиславович. Ну зачем все усложнять? А чем эта версия плоха? Мне она кажется самой правдоподобной из всех остальных.

— Версия о том, что я — убийца? — Новлянский сдвинул белесые брови. — Вас это полностью устраивает? Да бросьте, капитан. И в это я тоже никогда не поверю.

— Почему? — на этот раз Сидоров удивился вполне искренне.

— А потому что в моем доме совершено не одно, а уже два убийства. И если первое действительно мне в какой-то мере выгодно, то второе — вам ли это не знать — невыгодно совершенно. Более того — это настоящий удар по мне.

— Мне ли не знать? — Сидоров почесал подбородок. — Хм, разве вы были настолько близки с гражданкой Даро Майей Тихоновной, что восприняли ее смерть как удар?

— Мы были союзниками.

— В чем же?

— В одном важном вопросе. Но к деньгам это отношения не имеет.

— Вы не хотите сказать, в каком?

— Это касается частной жизни моей семьи.

— Увы, ваши умные слова, Петр Станиславович, — всего лишь слова. И они представляются мне пустой отговоркой.

— Ну раз так.., выходит, мое замечание о далеких и недалеких сыщиках было сделано впустую. В таком случае думайте что хотите. Если дойдет до самого худшего и меня арестуют по этой вашей глупой и бездоказательной версии, я обсужу с моим адвокатом, насколько моя защита на суде окрепнет от оглашения этих частных сведений. Но до тех пор не скажу ничего.

— А другие вопросы вам можно задавать без адвоката пока что?

— Это допрос?

— Беседа. Я же не записываю ничего, видите.

— Хорошо, попробуйте. — Пит усмехнулся, кивнув Мещерскому:

— К тебе он так же подъезжал, нет?

— Вы любили свою мать? — неожиданно спросил Сидоров.

— Очень любил. Она умерла молодой. А почему это вас интересует?

— Так. Просто я так и думал, что вы — любящий сын.

Но пойдем дальше. Утром накануне первого убийства вас видели вместе с Андреем Шиповым. О чем у вас шел разговор?

Новлянский помолчал.

— Это вам Димка сказал? — он прищурился. — Круто вы с ним в тот раз обошлись. Чего с перепугу не соврешь…

Но я — не Корсаков, вы это, надеюсь, понимаете?

— Конечно, понимаю, — опер кивнул. — Поэтому и беседуем мы с вами на вольном воздухе, а не у меня в кабинете. Так вы будете отвечать? Или тоже только при адвокате?

— Отчего же, буду. В этом никакого секрета нет. В то утро мы с Андреем говорили о Марине Ивановне. Нас обоих беспокоило ее состояние.

— Она что — больна?

— У нее нервы шалят. Давно уже.

— И что конкретно вам сказал Андрей?

— Что Марину Ивановну следует показать хорошему специалисту, однако сделать так, чтобы эта инициатива исходила от нашего семейного врача, а не от кого-то из членов семьи.

— Специалисту? По нервам? Это психиатру, что ли?

— Нервы невропатолог лечит, — влез Мещерский.

— Но вы-то, Петр, и Шипов психиатра имели в виду? — Сидоров нахмурился. — А что все-таки с Мариной Ивановной? ду?

— Ей постоянно снятся кошмары, ее мучают галлюцинации. Они вон знают, — Новлянский кивнул на приятелей. — Ее нервная система совершенно расшаталась. А после этих трагедий вообще… Словом, ее здоровье всех нас очень беспокоит.

— И долго вы говорили в то утро с Шиповым?

— Минут пятнадцать, наверное.

— А потом что?

— Ничего. Мы расстались, и я пошел к озеру.

— А Шипов?

— Остался в саду. Больше я его не видел.

— В саду был кто-то еще?

— Да. Димка. Он в шезлонге загорал.

— А секретаря вашего вы не видели?

— Он крутился возле машины, вроде ехать куда-то собирался.

— Так. А что вы делали на озере в то утро?

— Отдыхал. Ничего не делал, короче. Вернулся домой в начале второго, помог сестре машину вымыть. Потом двигатель надо было проверить.

— Какая у вас машина?

— «Тойота». Старая уже, барахлит.

— А возвращались вы с озера этой вот дорогой, мимо колодца?

Новлянский отвернулся и оперся на бетонное кольцо.

— Так и знал, что вы именно так зададите свой следующий вопрос, капитан. Но.., я бы, будь я на вашем месте, задал бы его несколько иначе: а что вы сейчас тут, Петр Станиславович, делаете у этого самого колодца? — Он смотрел в сруб. — Так, мне кажется, будет для всех интереснее.