Татьяна Степанова - Врата ночи

«Сначала все было тихо. Из клуба только музыка доносилась — „ЧайФ“, — повествовал Ландышев, — но затем...»

А Колосов, читая, тоже вспоминал, как это было в четверть второго ночи его поднял с постели звонок лейтенанта: «Шеф, все пропало! Гипс снимают! Клиент уезжает!!»

Гипс, правда, не снимали. А кое-кому должны были наложить. Но это было уже после двух часов ночи. А в половине первого в «Доме Скорпиона» все еще было тихо, глухо, цивильно. Но затем из динамиков «ЧайФ» грянул «Ой-Йо!!», и тут-то все и завертелось юлой!

Первое, что услышали в машине сопровождения Ландышев и его напарник, был звон разбитого стекла, грохот мебели, пьяный гвалт, крики боли. «Луна появилась и лезет настырно все выше и выше... — „ЧайФ“ переживал одиночество уже на весь тихий, сонный ночной Черноморский бульвар. — Сейчас со всей мочи завою с тоски... Ой-Йо!!!»

Двери «Дома Скорпиона» с треском распахнулись, и... Ой-Йо!

Наружники из машины сопровождения, припаркованной на углу, смогли насладиться вспыхнувшей в ночном клубе групповой дракой. Шумным свирепым зрелищем, в котором с одной стороны принимали участие студенты-радиотехники, а с другой — почти все завсегдатаи заведения.

Бдительный Ландышев снова связался с отделением. Однако прошло минут десять, прежде чем к клубу одна за другой подъехали патрульные машины. Чтобы быть в гуще событий, лейтенанту пришлось вклиниться в свару — он никого пальцем не трогал, просто пытался взять в толк, кого же бьют и за что?

Первые впечатления оказались смутными и неоднозначными — против «радистов» дружно, плечом к плечу, сражались очень непохожие друг на друга личности — завсегдатаи «Дома». Были среди них и совсем зеленые еще юнцы, и зрелые мужи...

Битва шла с переменным успехом, а потом студенты дрогнули. Когда подъехал патруль, Ландышев, как он писал в рапорте, «пытался пресечь жестокое избиение гражданина Погорелова неизвестным мне мужчиной средних лет — блондином, одетым в белые брюки и остатки синей рубахи, изорванной в драке». При появлении милиции потасовка мгновенно прекратилась. Все, и правые и виноватые, и битые и небитые, брызнули в темноту Черноморского бульвара. Задержанными оказались всего шесть человек. Среди них... оперуполномоченный Ландышев, Лев Погорелов и...

«Отойдя в сторону со старшим наряда, я предъявил ему служебное удостоверение и попросил ознакомить меня с документами задержанных, — повествовал Ландышев. — Среди перечисленных фамилий значилась фамилия Риверс. И я сразу же позвонил своему непосредственному руководству — то есть вам, Никита Михайлович, прося дальнейших инструкций».

Колосов помнил и эти чертовы инструкции. Он спал как убитый — звонок его разбудил. И он готов был сожрать любого, кто посмел разбудить его. А это оказался лейтенантик...

Ландышев в великом возбуждении назвал фамилию фигуранта из Катиного списка. Анатолий Риверс оказался замешанным в драку с сокурсниками Дениса Маслова, посетившими ночной клуб, где и он, Анатолий Риверс, оказывается, коротал эту летнюю ночь.

Фигуранта вместе с остальными дебоширами забрали в отделение. И что было делать?

Колосов тут же позвонил в отделение. Затем связался с начальником местного уголовного розыска. Тоже поднял его, бедолагу, с постели.

И в два часа двадцать две минуты по московскому времени после соответствующего тщательного разбирательства гражданина Риверса как потерпевшую сторону — ведь, как выяснилось, он подвергся вместе с остальными посетителями клуба неспровоцированному нападению хулиганствующей молодежи — отпустили с большими извинениями домой.

И, как выяснилось там же, в отделении, из драки с «радистом» Погореловым вышел победителем именно Риверс. «В целях самозащиты» он сломал Погорелову ребро и повредил пальцы на левой руке, попросту — сломал.

В заключительном абзаце рапорта лейтенант Ландышев писал: "После выполнения всех процессуальных формальностей и оказания первой медицинской помощи приехавшей в отделение бригадой «Скорой» я имел с Львом Погореловым беседу на тему: что же явилось причиной хулиганских действий с его стороны и со стороны его однокурсников? Парень долго не шел на контакт, не желал давать показания. Но я проявил настойчивость, — Ландышев писал это откровенно и гордо, — и он в конце концов признался мне «не для протокола», что они приехали в клуб «громить гомиков». Что у них недавно погиб здесь товарищ. Хороший пацан, которого звали Денис. Они знали, что он посещал «этот гадюшник». Но он был очень хороший пацан. И он был их друг. А «те, в клубе, были мразь». И поэтому они, однокурсники Дениса, подозревали в его гибели «всю эту скорпионью урлу».