Александр Теущаков - Путь Чёрной молнии

— Не ожидал? А я за тобой пришел, час расплаты настал.

— Ты?! Как это возможно?

Со спины кто-то хлопнул его по шее:

— Нам с тобой некогда лясы точить, так что отвечай четко, не захочешь говорить, камень к ноге привяжем и в Томь.

Щелкнул механизм револьвера и Романов понял, что минуты его сочтены. Что бы оттянуть время, он согласился ответить на все вопросы.

— Что стало с моей семьей?

— Твоя мать и сестры отправлены в шестую колонию.

— Без следствия и суда?!

— Сейчас это быстро решается, сначала арестованных отправляют в лагерь, потом ему на подпись приносят приговор.

— Сколько?

— Чего сколько?

— Какие срока дали моим родным? И где мой отец?

— Я не знаю Илья, а отца твоего отправили в Колпашево.

— Зачем?

— Не знаю, это было распоряжение Овчинникова.

— Что с моей женой и детьми?

— Они в Новосибирске, но мы ничего о них не знаем.

— Остальные мои родственники где?

Романов не нашел, что ответить сразу, и получил сзади удар по шее.

— Их отправили в Новосибирскую и Колпашевскую тюрьмы, в нашей, по улице Ленина, не хватает мест.

— Изверги, — прорычал Мирон и спросил Михеева, — он тебе еще нужен?

— А на что он мне — этот предатель, пускай его в расход.

Мирон набросил мешок на голову старшего лейтенанта.

— Подожди Илья, помилосердствуй.

— Где твоя милость была, когда ты меня и Михеевских жителей арестовывал?

— Мы люди подневольные, ты же знаешь, что бывает за невыполнение приказа, сам служил. Илья, пожалей, я пригожусь тебе, вот увидишь, от меня пользы от живого будет больше, чем от мертвого.

Мирон снял мешок и развязал руки Романову.

— Подписывай, — Илья протянул лист с машинописным текстом.

— Что это?

— Документ о сотрудничестве с РОВС.

— Вы спятили?! Лучше сразу меня убейте, чем это потом сделает трибунал.

— Воля твоя, — сказал Мирон и накинул мешок на голову Романову. — Встать! Руки назад! Иди вперед.

НКВД-эшник остановился, как вкопанный.

— Илья, у меня сын недавно родился…

— А у меня их двое, и что дальше?

— Какие сведения тебе нужны?

— Садись, продолжим разговор. Для начала соберешь на Овчинникова побольше информации: откуда прибыл в Томск, как проводятся казни людей, как избавляются от трупов? Затем будешь давать ход делам, которые я буду тебе подбрасывать.

— Какие дела?

— Разные, в особенности на районных представителей власти: председателей, активистов и прочей нечисти.

— Они же идут по партийной линии, нам — то НКВД они на что?

— Не рассказывай сказки, мы знаем, как вы умеете искажать факты и подделывать протоколы, так что тебе деваться некуда, если хочешь жить, будешь работать на нас. Что с Михаилом Коростылевым и его отцом?

— Отца вначале этой недели перевели в Новосибирск, а Михаил находится под следствием в подвале следственной тюрьмы.

— Что ему вменяют?

— Я особо не вдавался в подробности его дела, но как следователь повернет, так и будет.

— Вот тебе первое задание: следователь не должен найти в деле Коростылева Михаила состава преступления. Ты меня понял?

— Ладно, это будет не сложно. Вы, правда, состоите в РОВСе?

— В «Черной молнии».

— Что за организация, не слышал о такой?

— Поройся в Томских архивах гражданской войны, ты найдешь обязательно сведения о казачьей «Черной стреле» — вот оттуда тянется наш след.

— Значит, я был прав, подозревая тебя, как участника контрреволюционного движения.

— Подписывай давай, ишь разговорился, — Мирон ткнул Романова стволом нагана между лопаток.

НКВД-эшника довезли на пролетке до проспекта и высадили, на прощание Илья предупредил его:

— В твоих интересах помалкивать, мы найдем тебя, и не забудь раздобыть два документа, удостоверяющих нашу личность. Все, иди и моли Бога, что с тобой обошлись мягче, чем ты поступил с моей родней.

На днях состоялась встреча Балагурзина с его сослуживцем, он работал счетоводом на спичечной фабрике и время от времени, обменивался с конспиративным центром о состоянии дел организации. Все шло плохо, на самой фабрике прошли аресты, начиная от простых рабочих и заканчивая начальством. Нужно было срочно менять место работы, иначе и его арестуют. Передав ему важные документы, Мирон условился встретиться через неопределенное время, предупредив, что обосновался в одном из районов ЗСК.

В конце сентября Балагурзин и Михеев вернулись в пещеру на реке Черной. Друзья встретили их с радостью, соскучившись по ним.