Эллери Куин - Девять месяцев до убийства

— Стоит нам, ведомым интеллектом современного детектива, пуститься в современные же приключения, как параллель с Холмсом станет просто идеальной. За дело, дорогой мой Эллери. Я буду твоим Ватсоном.

Эллери содрогнулся от такой перспективы.

— Разумеется, ты вправе усомниться в моей квалификации. Однако в свое оправдание я могу сказать, что самым внимательнейшим образом следил за жизненным путем учителя и наставника.

Эллери недоверчиво поглядел на гостя.

— В самом деле? Ну, хорошо, юный эрудит, вот тебе цитата: «Весной 1894 года у всего Лондона перехватило дух: у большинства от страсти к сенсациям, у верхних десяти тысяч — от негодования…»

— «…Был убит один из представителей высшего света, Рональд Адэр.» Конец цитаты, — не задумываясь, продолжил Эймз. — «Пустой дом», из «Возвращения Шерлока Холмса».

— Цитата: «С этими словами она достала маленький блестящий револьвер и несколько раз выстрелила с расстояния…

— …не более двух шагов в грудь Милвертону». Конец цитаты. «Взломщик во фраке».

— Вы сами себя превзошли, Ватсон! Цитата: «Они — разбитые, но не сломленные. Оскорбленные, но не обесчещенные».

— Конец цитаты. — Плейбой вздохнул. — Все эти попытки поставить меня в тупик — просто детская забава, дорогой Эллери. Тут ты процитировал самого себя — «Противник в игре».

Эллери хмуро поглядел на него. Все-таки у этого парня есть в голове еще что-то, кроме пышных блондинок и дорогого виски.

— Туше, туше. Полная победа. Ты положил меня на лопатки. Но мы еще поглядим. Я еще загоню тебя в угол…

— Наверняка загонишь, если будешь приставать ко мне достаточно долго. Но я тебе не дам. За дело, мистер Квин. Ты прочитал первую главу рукописи. И уже из нее ты должен сделать парочку твоих знаменитых кви-новских умозаключений — если не сможешь, я никогда больше ни у кого не зачитаю ни одной твоей книги.

— Все, что я тебе могу сказать в данный момент — рукопись, которая якобы написана Ватсоном, отличается точностью и энергичностью стиля. В ней нет никаких излишеств и стремления сделать изложение поцветистее.

— Да, до Холмса тебе далековато, дружище. Вопрос-то ведь стоит иначе: это рукопись Ватсона или нет? Да или нет? За дело, Квин! Покажи, на что ты способен.

— Ладно, помолчи, — сказал Эллери и снова углубился в чтение.

В поздние свои годы мой друг Шерлок Холмс, как я уже имел случай сообщить в другой связи, удалился от бурной лондонской жизни в Саут Даунз, чтобы там всецело посвятить себя пчеловодству. Таким образом, он без всякого сожаления оставил свою стезю детектива и предался этому сельскому занятию с той же целеустремленностью, которая позволяла ему выводить на чистую воду самых изощренных преступников мира.

Однако в то время, когда по улицам и переулкам Лондона бродил Джек Потрошитель, Холмс был еще с головы до ног горожанином. Большой город сформировал все его привычки, весь образ жизни. Все его органы чувств были отлично приспособлены для того, чтобы распознать опасности. Лондона как на рассвете, так и в сумерках. Обычная вонь какого-нибудь переулка в Сохо была способна заставить его ноздри нервно затрепетать, зато сельские весенние ветерки, приносящие с собой чудесные запахи, способны были, скорее, нагнать на него Дрему.

Поэтому я с удивлением и с удовольствием наблюдал в то утро, как он глядит на пейзажи, проплывающие за окном скорого поезда, который стремительно увозил нас в Девоншир. Он долго смотрел в окно с необычайной сосредоточенностью, а затем расправил свои узкие плечи.

— Ах, Ватсон! Свежий воздух приближающейся зимы. Сущее благодеяние для организма.

Сам я в этот момент держался иного мнения, поскольку невоспитанный шотландец, севший в поезд вместе с нами, заполнил все купе дымом отвратительной сигары, которую как раз держал в зубах. Но Холмс, казалось, не замечал этой вони. Листья за окном пожелтели, и яркие краски осени проносились мимо нас.

— Это — Англия, Ватсон. Второй Эдем. Почти что рай.

Цитата из Шекспира в устах Холмса еще усилила мое удивление. Разумеется, мне было известно, что друг мой — человек достаточно сентиментальный, хотя рациональная его натура позволяла проявляться этому лишь в очень редких случаях. Однако гордость за отечество всегда жила в душе англичанина, а Холмс в этом отношении не был исключением из правила.

Чем ближе мы подъезжали к цели нашего путешествия, тем больше с лица его исчезало беззаботное выражение. Он приобретал все более задумчивый вид.