Эллери Куин - Девять месяцев до убийства

— А, гори все ясным огнем!

Эллери поглядел на дневник долгим сердитым взглядом. Потом вздохнул — совсем как его отец, бывало — откинулся на спинку кресла и принялся читать.

Первая глава. Хирургический набор

— В этом вы совершенно правы, Ватсон. Потрошителем вполне могла быть и женщина.

Стояло свежее осеннее утро 1888 года. В то время я уже не жил на Бейкер-стрит, 2216. Ведь после того, как я женился, возложив на себя тем самым обязательство доставлять содержание существу женского пола — в высшей степени приятное, впрочем, обязательство — мне пришлось заняться врачебной практикой. Моего друга мистера Шерлока Холмса, с которым нас некогда связывали столь тесные узы дружбы, я видел теперь весьма редко.

Сам Холмс называл эти мои нечастые визиты к нему «спекуляцией на моей отзывчивости» — причем без всяких на то оснований. Визиты мои случались тогда, когда я мог быть полезен ему в роли помощника или доверенного лица.

— Вы такой благодарный слушатель, дорогой мой, — обыкновенно говаривал он в таких случаях, и эта вступительная фраза еще ни разу не обманывала моих ожиданий. За ней всегда следовало невероятно радостное и лестное для меня приглашение отправляться с ним вместе по следу, подвергаясь всевозможным опасностям и испытывая невероятный азарт. Стало быть, узы дружбы, связывающей меня с этим великим сыщиком, сохранили свою крепость.

Жена моя, являя собою высокий образец все понимающей супруги, спокойно отнеслась к этому. Те, кто следит за моими скромными записками о делах, которые расследовал мистер Шерлок Холмс, припомнят, наверное, ее как урожденную Мэри Морстэн, знакомство с которой было уготовано мне судьбой в ту пору, когда я вместе с Холмсом расследовал дело, названное мною «Знак четырех». Исполненная самопожертвования супруга моя никогда не пеняла мне на те столь частые долгие вечера, которые ей приходилось проводить в одиночестве, поскольку я был занят разбором своих беглых заметок о прошлых делах Холмса.

Как-то утром за завтраком Мэри сказала мне:

— Пришло письмо от тетушки Агаты.

Я отложил газету.

— Из Корнуэлла?

— Да, от нее, бедняжки. Она никогда не была замужем и всю свою жизнь прожила в одиночестве. А теперь врач прописал ей постельный режим.

— Надеюсь, у нее ничего серьезного.

— В письме она ничего не написала об этом. Но ей уже под восемьдесят. Всякое может случиться. Кто знает.

— Она что, живет совсем одна?

— Нет, с ней живет Бет, которая нянчила меня когда-то, и еще у нее есть садовник.

— Визит ее любимой племянницы, вероятно, будет для нее лучшим лекарством, какое только может прописать врач.

— Собственно, письмо можно рассматривать как приглашение, даже как просьбу приехать, но я, право, не знаю…

— Думаю, ты должна ехать, Мэри. И тебе самой не повредили бы недельки две в Корнуэлле. Ты что-то немного бледная в последние дни.

Я, разумеется, говорил то, что думал, но была у меня и еще одна мысль, гораздо более серьезная, которая не давала мне покоя. Думаю, не ошибусь, если скажу, что в те дни 1888 года всякий сколько-нибудь ответственный мужчина в Лондоне не преминул бы отправить в провинцию свою супругу, сестру, возлюбленную, если бы у него была подходящая возможность. По одной-единствен-ной причине: по ночным улицам и темным переулкам большого города бродил Джек Потрошитель.

Правда, наш мирный дом в Паддингтоне был не только в топографическом смысле очень далек от Уайт-чапеля, где творил свои злодеяния этот сумасшедший. Но разве в таких делах можно быть в чем-то уверенным? Всякая логика теряет силу, если речь заходит о злодеяниях такого чудовища.

Мэри в раздумье теребила конверт.

— Я не хотела бы оставлять тебя здесь одного, Джон.

— Ну, обо мне можешь не беспокоиться, я как-нибудь тут справлюсь.

— Впрочем, ты тоже можешь немного развеяться. Тем более что пациентов у тебя сейчас немного.

— Это ты намекаешь, чтобы я поехал с тобой?

Мэри засмеялась.

— Боже праведный, спаси и сохрани! Ты помрешь со скуки в Корнуэлле. Нет, я просто хотела предложить тебе собрать саквояж и посетить твоего друга Шерлока Холмса. Я же знаю, что тебе всегда рады на Бейкер-стрит.

Признаюсь, что я не особо сопротивлялся. Предложение было слишком заманчивым. Короче говоря, Мэри поехала в Корнуэлл, с врачебной практикой я все уладил и перебрался на Бейкер-стрит — к радости Холмса — как могу с полным правом заметить — равно как и к моей собственной.