Р. Гордон - Пуля для звезды. [Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?]

У Мащаева было высохшее лицо столетнего старика и длинные, наводящие ужас на детей ногти. Он грассировал, пытаясь демонстрировать свой русский акцент, появившийся у него одновременно с известностью, то есть достаточно поздно.

— Норка — это превосходно для солидности, но на экране не смотрится, — возразил Фабрис, повернувшись к секретарше. — Маги?

— Неплохо, — ответила та, — :но еще стоит пустить немного норки вокруг капюшона.

Фабрис уже давно во всем полностью полагался на Маги, а в одежде тем более.

— Вы поняли? — спросил он костюмера.

— Да, но я все же считаю, что…

— Думаете вы, а ношу ваш хлам я. Обшейте капюшон норкой!

Тяжело вздохнув, Мащаев записал замечание, но ни Маги, ни смотревшийся в зеркало актер не заметили этого.

— Для какой это сцены? — спросил он.

— Бегство на нартах, — ответила Маги.

— Не совсем удобно для того, чтобы погонять собак и ласкать красотку… Впрочем, я уверен, что большая часть зрителей предпочла бы обратное, — заметил Фабрис Мащаеву, и тот рассмеялся, не совсем уловив смысл. — А, там посмотрим…

Примерка шла уже больше часа и Фонтень начал уставать.

— Можно сдохнуть от жары в этой штуке…

Мащаев помог ему избавиться от венгерки, осторожно поместив ее в длинную картонную коробку.

— Что дальше? — спросил актер.

— Рубашки… русские косоворотки! — сообщил старик, доставая их из чемодана.

— Они моего размера?

— Конечно!

— Тогда они мне подойдут, нет нужды мерить!

Взглядом Маги посоветовала костюмеру не настаивать.

— Закончили, — провозгласил Фабрис. — Я рад.

— Как вам угодно, — сказал, вновь вздохнув, Мащаев. — Но остаются шапки.

— Это существенно, Фабрис, — вставила Маги.

— Тогда мне следует пропустить стаканчик, — заявил, сдаваясь, актер. — И, потом, снимите с меня эти чертовы ботфорты!

Мащаев нагнулся и помог Фабрису снять ботфорты, тем временем секретарша вышла приготовить виски с апельсиновым соком. Когда она вновь появилась в салоне со стаканом в руке, Фонтень, оставшись в носках, был облачен в маленькую шапочку из рыси.

— Нет, что это за вид, я вас спрашиваю? — задыхаясь, спросил он у Маги.

Внезапно он с яростью швырнул шапку на пол и выпил залпом виски. Среди бывших в чемодане всевозможных шапок Маги выбрала смушковую, сама водрузила ее на голову актера и улыбнулась. Шапка превосходно подошла сразу успокоившемуся Фабрису.

— Право, не знаю, что бы я делал без тебя, Маги…

В дверь постучали.

— Да? — ответила секретарша.

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова горничной (опыт научил Маги нанимать только малопривлекательных женщин).

— Мсье спрашивают журналист и фотограф…

— Вышвырните их вон! — рявкнул актер.

— Что за газета? — спросила Маги.

— «Франс Пресс», — ответила горничная.

Секретарша вспомнила о звонке Бруно Мерли.

— Позвольте им сделать снимки, — попросила она.

— Пускай проваливают! — возразил Фабрис.

Но сквозь приоткрытую дверь уже полыхнула вспышка.

— Слишком поздно! — бросил поймавший в объектив актера Джо, более рослый, чем служанка.

— Чертовы…

Фабрис тут же забыл про свой гнев, узнав появившегося вслед за фотографом Бруно Мерли.

— Маги, не этот ли очаровательный мальчик имел счастье потискать тебя на кладбище, когда ты падала в обморок?

Лицо секретарши покрылось красными пятнами, в то время как Бруно улыбнулся. Фабрис подошел к Джо, чтобы шепнуть ему на ушко, но так, чтобы слышали все присутствовавшие:

— Она была так возбуждена…

Маги заставила себя не отвечать Фабрису, продолжавшему свою игру.

— Прошу вас, не ревнуйте к Мащаеву, — сказал он Бруно. — Я вам клянусь, он ничего не значит для Маги… тем более сегодня. Ибо уже пять лет… Ах!

Фабрис изобразил экстаз, затем с серьезным видом продолжал:

— В конце концов, это не стоит объяснять, бедняжка ужасно стеснителен. Достаточно одной фразы: плоть слаба.

Фабрис оставил Бруно и, подойдя к костюмеру, взял его за плечи.

— Впрочем, Пепе, следует быть обходительным, не правда ли, Пепе?

Костюмер, до этого не следивший за разговором, но удивленный нервозностью Фабриса, поспешил согласиться.

— Я сейчас же ухожу.

— Будьте любезны, ребята, помогите ему донести коробки и корзинки до лифта.

— Надеюсь, вы не прихватите с собой вам не принадлежащее? Нет? Значит, вы стареете, дружище! Идите, идите и не забудьте расширить все мои брюки! — бросил он в сторону Мащаева.

Мащаев ушел с Бруно и Джо, нагруженными многочисленными связанными вместе коробками.